«Камское побоище» («Гибель богатырей» или «Как богатыри перевелись на святой Руси») — русская былина о том, как перевелись богатыри на Руси.
Под названием «Камское побоище» былина была записана А. В. Марковым в Архангельской губернии летом 1899 года в трёх вариантах и названа им (со слов сказателя) «Камское побоище». Марков опубликовал былину в своей статье «Беломорская былина о походе новгородцев в Югру в XIV веке», а затем в основанном на собственных записях сборнике «Беломорские былины» (1901).
Ещё ранее былина была записана русским поэтом Л. А. Меем в Сибири в 1840 году и впервые опубликована в журнале «Сын отечества» под заголовком «Предание. Отчего перевелись витязи на святой Руси. Сибирская сказка».
По предположению сказителя-былинника Б. А. Рыбакова, былина о гибели богатырей «не отображение событий, а придуманный сказителями-скоморохами, или, вернее, каликами, стилизованный под былину ответ на вопрос — куда делись русские богатыри».
Камское побоище
Какъ на славной было, братцы, на Сафатъ-рѣкѣ, не здорово, братцы, учинилося,
Помутилась славная Сафатъ-рѣка, помѣшался славный богатырскій кругъ:
Что не стало большаго богатыря, стараго удала Ильи Муромца!
Ужь вы, братцы, вы, товарищи! Убирайте-ка вы легки стрўженьки дорогимъ суконцемъ багрецбвыимъ,
Увивайте-ка весёльчики Аравитскимъ краснымъ золотомъ, увивайте-ка укрюченъки Цареградскимъ крупнымъ жемчугомъ;
Чтобы по ночамъ онѣ не буркали, чтобъ не подавали ясака ко тѣмъ злымъ людямъ—татаровьямъ.
На закатѣ было красна солнышка, выѣзжали на Сафатъ-рѣку
Семь удалыхъ русскіихъ богатырей, семь могучихъ братьицевъ названыихъ:
Выѣзжалъ Горденко Блудовичъ, выѣзжалъ Василій Казиміровичъ, выѣзжалъ Иванъ Гостиный сынъ,
Выѣзжалъ Самсонъ Самойловичъ, выѣзжалъ Алешенька Поповичъ младъ, выѣзжалъ Добрынюшка Никитичъ младъ,
Выѣзжалъ и матерой Илья, старый Илья Муромецъ Ивановичъ.
Пораскинулось предъ ними поле чистое, а на томъ на полѣ старый дубъ стоитъ, старый дубъ стоитъ, кряковистый,
У того ли дуба три дороги сходятся: ужъ какъ первая дорога къ Нову-городу,
А вторая-то дорога къ стольну Кіеву, а что третія дорога ко синю морю, ко синю морю далёкому;
Та ли третія дорога прямоѣзжая, прямоѣзжая дорога, прямопутная.
Залегла дорога ровно тридцать лѣтъ, ровно тридцать лѣтъ, и три года.
Становились на распутій богатыри, разбивали свой бѣлой шатеръ,
Отпускали коней погулять въ чистомъ полѣ; ходятъ кони по шелковой муравѣ-травѣ,
Да пощипываютъ зелену траву, да побрякиваютъ золотой уздой;
А въ бѣломъ шатрѣ богатыри долгу ночку сномъ коротаютъ.
На восходѣ было красна солнышка, возставалъ всѣхъ раньше Илья Муромецъ, выходилъ да на Сафатъ-рѣку,
Умывался студеной водой, утирался тонкимъ полотномъ, помолился чудну образу;
Видитъ тутъ: черезъ Сафатъ рѣку переходитъ силушка невѣрная:
Добру молодцу той силы не объѣхати, сѣру волку не обрыскати, черну ворону не облетѣть.
И кричитъ Ильюша зычнымъ голосомъ:
„Ой, ужъ гдѣ же вы, могучіе богатыри, вы, удалы братьица назвйные!“
Какъ сбѣгалися на зовъ его богатыри, какъ садились на добрыхъ коней,
Какъ бросалися на силушку невѣрную, стали силушку колоть-рубить.
Да не столько рубятъ ихъ богатыри, сколько топчутъ кони добрые:
Бились съ силой ровно три часа, изрубили силу до единаго.
Стали молодцы тутъ похвалятися:
„Какъ у насъ, могучіихъ богатырей, плечи молодецкія не намахалися,
Кони добрые не уходилися, и мечи булатные не притупилися!“
И возговоритъ Алешенька Поповичъ младъ:
„Подавай намъ силу хоть небесную: мы и съ тою силой, братцы, справимся!“
Только молвилъ слово неразумное, появились двое супротивниковъ,
Крикнули имъ громкимъ голосомъ:
„А давайте-ка вы съ нами бой держать? Не глядите, что насъ двое, а васъ семеро.
Не узнали супротивниковъ богатыри, разгорѣлся на слова ихъ младъ Алешенька, разгонялъ коня ретиваго,
Налетѣлъ на супротивниковъ, разрубаетъ по-поламъ ихъ со всего плеча: стало четверо —и живы всѣ.
Налетѣлъ на нихъ Добрынюшка Никитичъ младъ. Разрубаетъ поламъ ихъ со всего плеча: стало восьмеро —и живы всѣ.
Налетаетъ старый Илья Муромецъ, разрубаетъ по-поламъ ихъ со всего плеча: стало вдвое болѣе —и живы всѣ.
Бросились на силу всѣ богатыри, стали силушку колоть-рубить — а та сила все растетъ-растетъ, на богатырей боёмъ идетъ.
Да не столько рубятъ ихъ богатыри, сколько топчутъ кони добрые— а та сила все растетъ-растетъ, на богатырей боёмъ идетъ.
Билися три дня и три часа, намахалися ихъ плечи молодецкія, уходилися ихъ кони добрые,
Притупились ихъ мечи булатные — а та сила все растетъ-растетъ, на богатырей боёмъ идетъ.
Испугалися могучіе богатыри, побѣжали къ каменнымъ горамъ, ко пещерушкамъ ко тёмныимъ;
Первый только подбѣжалъ къ горѣ, какъ на мѣстѣ и окаменѣлъ;
Другой только подбѣжалъ къ горѣ, какъ на мѣстѣ и окаменѣлъ;
Третій только подбѣжалъ къ горѣ, какъ на мѣстѣ и окаменѣлъ.
Съ тѣхъ-то поръ могучіе богӑтыри перевелися на святой Руси!
Тутъ богатырямъ и старинамъ конецъ.
О том как богатыри перевелись на святой Руси — вариант 1876 года
Выѣхало какъ-то на Сафатъ-рѣку семеро русскихъ удалыхъ богатырей. Стоитъ передъ ними на широкомъ полѣ старый дуплистый дубъ на распутьи трехъ дорогъ: одна дорога ведетъ въ Новгородъ, другая въ Кіевъ, третья къ синему морю. Остановились витязі, раскинули шатеръ на полѣ, пустили коней щипать траву. Едва забрезжила зорька yтpeнняя, какъ проснулся Добрыня Никитичъ. Умылся студеною ключевою водой, утерся тонкою полотняною ширинкою, помолился Богу и глянулъ кругомъ. Видитъ онъ, за Сафатъ-рѣкою, на другомъ берегу, раскинутъ вражій шатеръ: засѣлъ въ немъ злой татаринъ, не пропускаетъ ни пѣшаго, ни коннаго.
Разогналъ Добрыня своего коня богатырскаго, поскакалъ конь такъ, что пыль столбомъ взвилась, и остановился у шатра бусурманскаго. Закричалъ тогда Добрыня:
— Выходи-ка, злой татарченокъ, со мною въ честномъ бою силою по-мѣряться! —
Слетѣлись два витязя, налетѣлъ Добрыня на татарина, какъ буйный вихрь на тучу громовую, обломали острыя копья, мечи богатырскіе и стали драться рукопашнымъ боемъ. Вдругъ Добрыня пocĸoльзнyлcя, дрогнула у него рука, и упалъ онъ на землю, а татаринъ распоролъ ему грудь и вынулъ сердце съ печенью.
Вышелъ и Алеша Поповичъ изъ шатра, выспался, умывается, Богу молится, какъ вдругъ видитъ, что Добрынинъ конь стоитъ осѣдланъ и взнузданъ, а Добрыни съ нимъ нѣтъ; стоитъ конь тоскуетъ по хозяинѣ, копытомъ въ землю бьетъ, опустилъ свою шею лебединую.
Сѣлъ Алеша на своего коня, поскакалъ къ бѣлому шатру татарскому и видитъ: лежитъ Добрыня на сырой зeмлѣ, помутились ясныя очи, разбросались руки бoľaтыpcĸiя, запеклася кровь на груди.
Закипѣло сердце у Aлeши, закричалъ онъ татарину:
— Гей ты татарченокъ-бусурманченокъ! Выходи-ка со мной на честной бой! Отомщу я тебѣ за смерть Добрынину!
— Эхъ ты, Алеша Поповичу гдѣ тебѣ со мною бой держать! — насмѣхается татаринъ.
— Не хвались до поры до Бремену — отвѣчаетъ Алеша, а хвались тогда, когда одолѣешь супротивника!
Сѣлъ татаринъ на ĸoня, стали они биться, бьются долго ли, коротко ли, не могутъ одолѣть другъ дpyгa, изломали копья, мечщ стали драться въ рукопашную. Одолѣлъ татарина Алеша, повалилъ его на землю, хочетъ убить его, какъ вдругъ откуда ни возьмись, черный воронъ. Говоритъ воронъ Алешѣ:
— Не убивай татарченка, я слетаю на синее море, принесу тебѣ мертвой и живой води вспрыснешь Добрыню, онъ и очнется, и оживетъ…
Послушался Алеша вopoнa, слеталъ воронъ за мертвою и живой водой; какъ вспрыснулъ Алеша Добрыню мертвой водощ и срослося его бѣлое тѣло, заросли кровавыя paны, вспрыснулъ живой водощ и ожилъ молодецъ, поднялся на рѣзвыя ноги потягивается.
Отпустили они татарина, воротилися къ себѣ въ шатеръ. Вышелъ изъ шатра Илья Муромецъ yмывaтьcя, молиться Богу, видитъ, черезъ Сафатъ-рѣку переправляется несмѣтная сила тaтapcĸaя, столько ея, что ни на конѣ не объѣхать ни звѣрю не обрыскать, ни птицѣ не облетѣть. Сталъ Илья созыватьсвоихъ товаришем сталъ ихъ кликать громкимъ голосомъ.
Сбѣжалися витязи изъ чистаго пҫля, садились на коней богатырскихъ, бросилися на татаръ-бусурмань стали ихъ мечами рубить, колоть копьями, топтать своими конями ретивыми.
Цѣлыхъ три часа бились они съ невѣрными, наконецъ, одолѣли, прирубили всѣхъ до одного.
Разгорѣлося ихъ сердце богатырское, расходились руки мoщныя, не чуютъ устали. Стали богатыри своею удалью похваляться:
— Какъ ни по чемъ справились мы съ силою бусурманскою, не устали наши руки, не болятъ плcчa, не уходилися кони, мечи не притупилися!
А Алеша-то Поповичъ похваляется больше всѣхъ:
— Не страшна нам^—говоритъ,—никакая силушка! Хоть съ небесною силою, и то мы справимся!
Только что сказалъ, а небесная сила тутъ какъ тутъ. Стоятъ передъ ними два воина, лица свѣтлыя, одежды бѣлыя, говорятъ имъ:
— Давайте съ нами силою мѣpятьcя, не смотрите, что насъ двое, а васъ семеро!
Не пришло богатырямъ и въ гoлoвy, что это ангелы; разогналъ Алеша ĸoня, налетѣлъ на воинов — какъ хватилъ мечомъ того, другого, пополамъ ихъ и разрубилъ. Что же? вмѣсто двухъ воиновъ стало четверо. Налетѣлъ тогда съ конемъ Добрыня Никитич разрубилъ всѣхъ четверыхъ, думала что справился, глядь! изъ четверыхъ-то стало восьмеро.
Прискакалъ на выручку Илья Муромецъ: разрубилъ восьмерыхъ — стало опять вдвое болѣе…
Тогда бросились всѣ витязи: колятъ, рубятъ, думаютъ справиться съ силою — а сила растетъ да растет идетъ на нихъ грозною тучею. Топчутъ кони силу—все растетъ она, бьются витязи и день, и двa, и три сила стала что тьмa-тьмyщaя, и все не могутъ они одолѣть ея. Примахались ихъ руки бѣлыя, уходились ихъ богатырскіе конш притупились мечи—страшно стало богатырямъ смотрѣть на грозную силу, похолодѣло ихъ сердце и бросились они бѣжать въ каменныя горы, въ темныя пещеры. Тутъ случилось съ ними чудо-чудное, диво-дивное: какъ подбѣжитъ который-нибудь изъ нихъ къ горами такъ тутъ же и окаменѣетъ; подбѣжитъ за нимъ другой, похолодѣетъ, превратится тоже въ бѣлый горючій камешекъ, подбѣжитъ третій — тоже окаменѣетъ… Такъ всѣ они и стали камнями…
Вот такъ и перевелись богатыри на святой Руси тамъ имъ и славу поютъ, честь воздаютъ.
Былина «О том как богатыри перевелись на святой Руси» переписана с книги «Книга о киевских богатырях. 1876 год».