Микула Селянинович — русская былина и обзор главного героя. Микула, как образ богатыря пахаря и крестьянина, а не богатыря воина как все остальные богатыри.
Микула Селянинович — образ богатыря пахаря в русских былинах
Микула Селянинович — этот богатырь один из представителей древнейших славянских героев. Его образ – это отражение легенд о боге-пахаре, защитнике и покровителе земли Русской и крестьян. Именно он дал нам возможность возделывать поля и пользоваться дарами природы. Он же выгнал Великанов- разрушителей. По преданию, жил богатырь на Древлянской земле. В отличие от других древних витязей, происходивших из князей, Микула Селянинович представлял сословие крестьян. Он всю жизнь посвятил работе в поле. Тогда как другие богатыри, защитники земли Русской, воевали с мечом в руках. В этом есть свой смысл, т. к. все блага государства и людей происходят именно от тяжелого и ежедневного труда. Самыми известными произведениями, в которых описывается характер и жизнь Микулы Селяниновича, считаются былины о Вольге и Микуле, а также о Святогоре. Например, в истории с князем-оборотнем богатырь поступает на службу в дружину, собранную для противостояния варяжскому нашествию. Но перед этим он посмеивается над Вольгой и его воинами: они-де не могут даже вытащить его плуг, застрявший в земле.
Подвиги русских богатырей всегда воспевались народом. Но можно встретить и пренебрежение к героям, которые, имея огромную силу, не могут правильно ее применить. Примером такого отношения можно назвать былину «Святогор и Микула Селянинович». Здесь противопоставляются два начала – созидательное и разрушительное. Святогор скитается по свету и не знает, где применить собственную силу. Однажды он встречает Микулу с сумой, которую богатырь-воин не может поднять и надрывается. Там оказывается вся «тяжесть земная». В этом сюжете можно увидеть превосходство обычного труда над военной силой.
Былина Микула Селянинович и Вольга Буслаевич
ѣхалъ какъ-то Вольга съ дружиною за получкою въ города свои: Гурчѳвецъ, Орѣховедъ и Крестьяновецъ. Города эти подарилъ ему его дядя, великій князь Кіевскій, Владимиръ Красное Солнышко.
Выѣхали наши добрые молодцы въ чистое доле и слышатъ, что въ долѣ пашетъ оратай. Слышатъ они, какъ понукаетъ оратай свою лошадь, какъ скрипитъ его соха, а самого оратая не видно. Ѣдутъ они день, ѣдутъ другой, ѣдутъ съ утра до вечера и все не могутъ доѣхать до оратая. Наконецъ ужъ на третій день къ вечеру доѣхали они до оратая. Видятъ: взрываетъ онъ сохой борозды на полѣ да тaĸiя, что какъ въ одинъ край уѣдетъ, то другого и не видать; огромные коренья вывертываетъ, какъ нипочемъ каменья валитъ въ борозды. Кобыла у него coлoвaя, соха у него кленовая, а гужи шелковые.
Вольга поздоровался съ оратаемъ:
— Богъ на помощу оратаюшка!
— Спасибо, Вольга Буслаевичъ, — отвѣчалъ ораташ, — мнѣ Божья помощь нужна въ моемъ крестьянскомъ дѣлѣ. А ты куда путь держишь?
— Да ѣду въ свои города за получкою.
— Въ твоихъ городахъ живутъ все разбойники, просятъ подорожныхъ грошей, которыхъ имъ получать не слѣдуетъ; я недавно ѣздилъ туда за солью и заплатилъ имъ плеткой: который стояла тотъ сидите а который сидѣлъ, тотъ лежитъ.
— Поѣдемъ со мною, оратаюшка, — пригласилъ его Вольга.
— Поѣдемъ.
Оратай выпрягъ свою кобылку изъ сохи и отправились они въ путь.
На полдорогѣ оратай и говоритъ Вольгѣ:
— Оставилъ я, витязь, свою сошку не для всякаго прохожатого, а для своего брата мужика; какъ бы ее повыдернуть изъ земли, отряхнуть да припрятать за кустъ? Не пошлешь ли кого изъ дружины?
Послалъ Вольга пятерыхъ молодцевъ: взялись они за сошку; вертятъ вертятъ, а изъ земли не могутъ вывернуть. Тогда послалъ Вольга десять витязей; и десять ничего съ сошкою не подѣлали. Послалъ Вольга всю дружину: вся дружина взялась за сошку и все-таки не могла ее поднять съ земли.
Оратай тогда подъѣхалъ самъ на своей кобылкѣ: какъ схватилъ соху одною pyĸoю, такъ и выдернулъ ее изъ земли, вытряхнулъ землю и бросилъ сошку за кустъ; взлетѣла сошка за облака, а какъ упала на зeмлю, до половины въ землю ушла.
Поѣхали дальше.
У Вольги конь едва поспѣваетъ за оратаевой кобылкой; она идетъ себѣ рысью, а конь во весь опоръ скачетъ и догнать ея не можетъ. Вольга сталъ колпакомъ своимъ оратаю махать, остановился оратай.
— Хорошая у тебя кобылка; будь она конемъ, за нее бы можно было пятьсотъ рублей дать.
— Пятьсотъ-то рублей я за нее заплатилъ, когда купилъ ее жepeбeнoчĸoмъ, а теперь если бы она конемъ была, ей и цѣны бы не былo, — отвѣчалъ оратай.
— Какъ же тебя звать, величать, оратаюшка? — спросилъ Вольга.
— А какъ я сожму рожь да сложу ее въ cĸиpды, да привезу домой, да наварю пива, да созову сосѣдей они и станутъ меня чествовать: „здравствуй, Микулушка Селяниновичъ!“
Пріѣхали они къ Гурчѳвцамъ да къ Орѣховцамъ, а тѣ черезъ рѣку поставили поддѣльные мосты; какъ стала дружина пepeпpaвлятьcя, подломились подъ ними эти мосты, и стала дружина тонуть въ рѣкѣ. Увидали это Вольга съ Микулою, пришпорили коней, взвились богатырскіе кони и прыгнули черезъ рѣку. Досталось тогда Гурчевцамъ и Орѣховцамъ: постегали ихъ Вольга съ Микулою, такъ что они закаялись затѣвать драку съ витязями.
На обратномъ пути заѣхалъ Вольга къ Микулѣ въ гости, и задалъ ему Микула великій пиръ, а дочери Микулины: Mapья, Василиса и Настасья заѣзжаго гостя всякими яствами и питьемъ потчевали.
Микула Селянинович как образ богатыря пахаря
Микула Селянинович — богатырь-пахарь, архаический герой русского эпоса.
В образе Микулы проявились черты исполина-пахаря. В древнейших эпосах говорится, что именно он вытесняет с земли великанов (Асилки, Волоты). Созидательная деятельность пахаря противопоставлена как военной силе князя-оборотня (Вольга Всеславьевич), так и сверхъестественной, но не находящей никакого применения мощи Святогора. Микула Селянинович выступает как олицетворение непобедимой силы самой земли — матери всего живого.
Крестьянское происхождение становится атрибутом и главного богатыря русского эпоса — Ильи Муромца. Но, в отличие от других богатырей, сила Микулы Селяниновича направлена исключительно на мирные дела: он пашет землю, выращивает хлеб. Именно на пашне происходит его встреча с Вольгой. Он слышит:
Как орет в поле оратай, посвистывает,
Сошка у оратая поскрипывает,
Омешки по камешкам почирикивают.
Только на третий день Вольга добирается до пахаря и видит, как тот
Пенья-коренья вывертывает,
А большие-то камни в борозду валит.
Микула Селянинович является действующим лицом двух эпических сюжетов. В каждом из них он выступает как сильнейший богатырь. В былине о Микуле и Вольге (Волхе) Вольга с дружиной не могут вытащить из земли плуг Микулы Селяниновича.
Оратай-оратаюшко
Брал-то сошку одной рукой,
Сошку из земли-то повыздынул,
Из омешиков земельку повытряхнул.
Бросил сошку за ракитов куст.
Изумленный Вольга спрашивает у него:
Как-то тебя да имянем зовут,
Нарекают тебя да по отечеству?
Вольга приглашает богатыря в свою дружину. Но Микула Селянинович отказывается, он должен продолжать работать на поле:
Я как ржи-то сложу, да домой выволочу,
Домой выволочу, да дома вымолочу,
А я пива наварю, да мужиков напою,
А тут станут мужички меня похваливать:
Молодец, Микула Селянинович!
В сюжете «Микула Селянинович и Святогор-богатырь» Микула выступает в образе странника-нищего с сумой на плече. Вначале Святогор разговаривает с ним непочтительно, но тот просит его помочь поднять с земли суму. Святогор пытается сделать это, но не может, потому что в суме скрыта «вся тяга земная». Победа Микулы Селяниновича над Святогором символизирует превосходство крестьянского труда над традиционными военными проявлениями силы.
«В чём особенность русского эпоса по отношению к эпическим сказаниям других народов?» Особенность в образе Микулы, аналогов которому в таком виде нет. Исполины, которые на периферии мира бродят и могут заниматься крестьянским трудом, есть и в других сказаниях. Но такой богатырь, вся сила которого заключается в том, что он пахарь, образ специфически русский. Подвиги мирного труда, мирный труд как вполне достойный богатырский подвиг – это чисто русское явление. С Микулой связана былина о Святогоре и сумочке. Кроме того, с Микулой связана былина о Вольге, князе во главе дружины, который едет и слышит, как где-то пашет пахарь. Это специфика Русского Севера, потому что слышно, как лемешки о камешки почиркивают. Для горожанина эта фраза нуждается в переводе, потому что «лемех» – это острая металлическая часть сохи, а «о камешки почиркивают», потому что это Русский Север, где земля каменистая. Слышно, как пахарь пашет где-то неподалеку, Вольга едет, но ему нужно три дня, чтобы доехать до пахаря, настолько громкий звук его работы. Вольга предлагает Микуле ехать с ним, Микула соглашается, но потом вспоминает, что они оставили соху в борозде, это непорядок, надо, чтобы соху вытащили. Вольга посылает сначала трех дружинников вытащить соху, но те не могут свернуть ее с места. Тогда Вольга посылает десяток, затем всю дружину, сам тоже присоединяется, но они все вместе соху из борозды вытащить не могут. Тогда за дело берется сам Микула. Одной рукой вынимает сошку из борозды, называет ее именно «сошкой», то есть легкая для него эта соха, закидывает за ракитов куст, и они едут дальше. Образ пахаря Микулы, который сильнее, чем вся дружина князя, в высшей степени значимый, недаром его любят художники: у Васильева и других находим его изобразительное воплощение.
Былина «Богатырь Микула Селянинович»
Ой вы, люди мои, люди добрые!
Я скажу вамъ старину стародавнюю:
Въ стольномъ городѣ было во Кіевѣ
Народился, младъ Вольга Всеславьевичъ.
Сталъ Вольга ростѣть-матеръть,
Обучался Вольга многимъ мудростямъ:
Щукой-рыбою ходить во сйніихъ моряхъ,
Птицей-соколомъ летать подъ оболока,
Сѣрымъ волкомъ рыскать во чйстыихъ поляхъ.
Уходили всѣ рыбушки въ глубокіе станы,
Улетали всѣ птичушки за оболока,
Убѣгали всѣ звѣрюшки во тёмные лѣса.
Сталъ онъ, Вольга, ростѣть-матерѣть,
Подбиралъ себѣ дружинушку хоробрую,
Свёрстныхъ себѣ волосомъ да голосомъ,
Рѣчью, пословицей, походкою,
Всей поступочкою молодецкою,
Тридцать мблодцевъ да безъ единаго,
Самъ-то Вольга былъ во тридцатыихъ.
Какъ не стали мужики тутъ со двухъ городовъ:
Съ славна Гурчевца да со Орѣховца,
Даней-пошлинъ платить во Кіевъ градъ,
Молодой Вольга Всеславьевичъ
Со дружинушкой хороброю справляется,
За получкой къ городамъ тѣмъ снаряжается;
Все берутъ они жеребчиковъ молоденькихъ,
Все молоденькихъ берутъ да темнокаріихъ.
Вотъ посѣли на добрыхъ коней, поѣхали,
Выѣзжали во раздольице чисто поле,
Услыхали во чистомъ полѣ оратая:
Оретъ въ полѣ оратай, посвистываетъ,
У оратая сошка поскрипываетъ,
А омѣшики по камешкамъ почйркиваютъ.
Ѣдутъ молодцы впередъ до оратая,
Ѣдутъ день они съ утра до вечера,
А не могутъ до оратая доѣхати.
Оретъ въ полѣ оратай, посвистываетъ,
У оратая сошка поскрипываетъ,
А омѣшики по камешкамъ почиркиваютъ.
Другой день они ѣдутъ до оратая,
Другой день съ утра до вечера,
А не могутъ до оратая доѣхати.
Оретъ въ полѣ оратаи, посвистываетъ,
У оратая сошка поскрипываетъ,
А омѣшики по камешкамъ почиркиваютъ.
Третій день они ѣдутъ до оратая,
Третій день идетъ ко полудню
Только тутъ оратая наѣхали.
Оретъ въ полѣ оратай, понукиваетъ,
На кобылушку свою погукиваетъ,
Съ края въ край бороздочки помётываетъ,
Въ край уѣдетъ —и другаго не видать;
Изъ земли дубья-колодья вывёртываетъ,
А великіе каменья всѣ въ борозду валитъ;
Только кудри у оратая качаются,
Скатнымъ жёмчугомъ по плечамъ разсыпаются.
У оратая кобылка-то солбвая,
На кобылкѣ гужики шелкёвые,
Хвостъ-отъ до земли разстилается,
Грива колесомъ завивается.
Сошка у оратая дубовая,
А омѣшики на сошкѣ чиста сёребра,
На омѣшикахъ присошекъ красна золота.
Говоритъ Вольга таковы слова:
— Богъ тебѣ помочь, оратаюшко!
Что орать ли, пахать да крестьянствовати,
Съ края въ край бороздки помётывати!
Говоритъ оратай таковы слова:
— Да поди-ка ты, Вольга Всеславьевичъ!
Надо Божью помочь намъ крестьянствовати,
Съ края въ край бороздки помётывати.
Самъ далече ль ѣдешь, куда путь держишь
Со своею со дружинушкой хороброю?
Говоритъ Вольга таковы слова:
— Ѣду съ града Кіева ко двумъ городамъ:
Къ славну Гурчевцу да ко Орѣховцу:
Не хотятъ мужики даней-пошлинъ платить.
— Ай ты, младъ Вольга Всеславьевичъ!
Во томъ Гурчевцѣ да во Орѣховцѣ
Мужики-то живутъ все разбойники:
Я недавно былъ тамъ—третьего дни,
Закупилъ себѣ соли цѣлыхъ три мѣха,
А и въ каждомъ мѣху было по сту пудъ,
Положилъ на кобылку на соловую,
На кобылку на солову Обнеси-Головй,
Самъ я, молодецъ, садился—ровно сорокъ пудъ.
И поѣхалъ по Гурчевцу-Орѣховцу.
Какъ тутъ стали мужики меня захватывать,
Тѣ разбойники гурчевцы-орѣховцы,
Стали грошей подорожныхъ съ меня просить.
Сталъ я грошей подорожныхъ мужикамъ дѣлить;
Да чѣмъ меньше грошей стало ставиться.
Тѣмъ просителей все больше стало ставиться.
А я былъ съ шалыгой подорожною,
Сталъ дѣлить имъ грошей подорожныихъ:
Да кой стоя стоялъ, тотъ и сидя сидитъ,
А кой сидя сидѣлъ, тотъ и лёжа лежитъ
Положилъ ихъ, разбойниковъ, до тысячи.
— Ай же ты, оратай-оратаюшко!
Поѣзжай-ка ты со мною во товарищахъ.
Собрался съ нимъ оратай во товарищахъ,
Съ сошки гужики шелковеньки повыстегнулъ,
Да кобылку соловеньку повывернулъ,
Самъ садился на кобылку соловеньку;
Всѣ посѣли на добрыхъ коней, поѣхали.
Говоритъ оратай таковы слова:
— Ай же ты, Вольга Всеславьевичъ!
А оставилъ я вѣдь сошку во бороздочкѣ;
Да не для-ради прохожаго-проѣзжаго:
Маломожный наѣдетъ—не управится,
А богатый наѣдетъ —не позарится;
Не наѣхалъ бы на сошку свой братъ мужикъ:
Онъ какъ сошку съ земельки-то повыдернетъ,
Изъ омѣшиковъ земельку повытряхнетъ,
Да изъ сошки омѣшики повыколнетъ —
Нечѣмъ будетъ самому мнѣ крестьянствовати.
Ужь пошли-к’а ты дружинушку хоробрую,
Чтобы сошку съ земельки повыдернули,
Изъ омѣшиковъ земельку повытряхнули,
Бросили бы сошку за ракйтовъ кустъ.
Посылаетъ Вольга Всеславьевичъ
Со своей со дружинушки хоробрыя
Трехъ самолучшихъ добрыхъ молодцевъ,
Чтобы сошку съ земельки повыдернули,
Изъ омѣшиковъ земельку повытряхнули,
Бросили бы сошку за ракитовъ кустъ.
Ѣдутъ къ сошкѣ три могучихъ молодца,
За рогачъ они сошку вокругъ вертятъ,
А не могутъ сошки съ земли поднять.
Посылаетъ Вольга десять молодцевъ—
Ѣдутъ къ сошки цѣлымъ десяточкомъ,
За рогачъ они сошку вокругъ вертятъ,
Сошки отъ земли поднять нельзя.
Посылаетъ всю дружинушку хоробрую,
Тридцать молодцевъ безъ единаго —
Ѣдутъ къ сошкѣ всѣ тридцать безъ единаго,
За рогачъ берутъ сошку, вокругъ вертятъ,
Отъ земельки сошки все поднять нельзя.
Говоритъ оратаи таковы слова:
— Ай ты, младъ Вольга, княженецкій сынъ
Не дружинушка у тебя хоробрая,
А немудрая у тебя одна хлѣбоясть.
Самъ подъѣхалъ къ сошкѣ оратаюшко,
За рогачъ бралъ сошку одной рукой,
Сошку съ земельки повыдернулъ,
Изъ омѣшиковъ земельку повытряхнулъ,
Подхватилъ да махнулъ въ ракитовъ кустъ
Улетѣла сошка подъ оболока,
Пала сошка на земь за ракитовъ кустъ,
Во сыру землю до рогача ушла.
Сѣли на коней опять, поѣхали.
Говоритъ Вольга Всеславьевичъ:
— Ай же ты, оратай-оратаюшко!
Мы поѣдемъ-ка съ тобою въ запуски.
У оратая кобылка ступкбмъ идетъ,
У Вольги-то конь побѣгиваетъ;
У оратая кобылка рысью идетъ,
У Вольги-то конь поскакиваетъ;
У оратая кобылка грудью пошла,
А Вольгйнъ-то конь и гнаться не могъ.
Сталъ Вольга оратаю покрикивали,
Сталъ Вольга колпакомъ помахивали:
— Стой-ка ты, постой, оратаюшко!
Кабы эта кобылка конёмъ была,
За коня бы я далъ пятьсотъ рублей.
Говоритъ въ отвѣтъ оратаюшко:
Глупый ты, Вольга, неразумный, Вольга!
Я кобылку взялъ жеребёночкомъ,
Однолѣткомъ-жеребёночкомъ съ-подъ матушки,
Далъ за жеребёночка пятьсотъ рублей,
А тейерь цѣна кобылкѣ цѣла тысяча.
Кабы эта кобылка да конёмъ была,
Экому коню бы смѣты не было.—
Говоритъ Вольга Всеславьевичъ:
— Ай же ты, оратай-оратаюшко!
Какъ тебя, скажись-ка, именемъ зовутъ,
Какъ величаютъ по отечеству?
— Ай ты, младъ Вольга Всеславьевичъ!
Я какъ ржи напашу да въ скирды сложу,
Въ скирды сложу, съ поля выволочу,
Съ поля выволочу, дома вымолочу,
Драни надеру да пива накурю,
Пива накурю да гостей заберу,—
Станутъ гости пить, станутъ кушати,
Станутъ здравствовать меня да похваливати:
„Ай ты здравствуешь, Микула Селянйновичъ!“
Ѣхали впередъ добры молодцы,
Подъѣзжали подъ Гурчевецъ-Орѣховецъ,
Да наѣхали на драку, на великій бой.
Мужики-то эти гурчевцы-орѣховіцы
Отъ дали узнали добрыхъ молодцевъ,
А и были же злодѣи тутъ догадливы:
На той рѣченькѣ ли да на быстроей
Понадѣлали мосточиковъ поддѣльныихъ.
Молодой Вольга самъ догадливъ былъ:
Посылалъ на мосточики впередъ себя
Эту силушку — дружинушку хоробрую.
Какъ зашла эта силушка великая
Да на тѣ на мосточики поддѣльные,
Подломилися мосточики поддѣльные,
Стала сила въ рѣченькѣ тонуть да гинуть.
Какъ тутъ младъ Вольга со Микулушкой
Поразсёрдилися да поразгнѣвалися,
Приправляли за рѣченьку добрыхъ коней,
Однимъ скокомъ скочили на тотъ бережокъ,
Стали-пбчали злодѣевъ чествовати,
Чествовати да жаловати,
Онлетьми ихъ дб-люби нахлыстывати:
— А и вотъ же вамъ, ребята, за дурачество!
Какъ клянутся тутъ ребята, заклинаются:
— Трое проклятъ будетъ на вѣку изъ насъ,
Кто еще съ такими молодцами свяжется,
Заведетъ съ вами драку, великій бой!
Стали вкругъ ихъ ходить, оглядывати,
Промежду собой да поговаривати:
— А вѣдь этотъ-то, ребята, и третьего дни былъ,
И третьего дни былъ, насъ, мужичковъ, побилъ!
Собиралися ребята, извинялися,
Понизенько молодцамъ поклонялися:
— Ужъ вы гой еси, удалы молодцы!
Получайте-ка всѣ дани съ насъ, невыплаты.—
Бралъ Вольга съ нихъ дани-невыплаты,
Со Микулой скоро поворотъ держалъ,
Поворотъ держалъ во стольный Кіевъ градъ.
Тѣмъ поѣздка эта и рѣшилася.
А и то старина, то и дѣянье!“
Какъ зажолкнулъ молодой Добрынюшка,
Положилъ на лавку гусельцы звончатыя,
Воспроговорилъ Владиміръ стольно-кіевскій:
Ай ты, славный загусельщикъ нашъ Добрынюшка!
Пилъ допрёжь ты чарочку заздравную,
А теперь повыпей-ка забавную,
Во-первыхъ за то, что распотѣшилъ насъ,
Bo-другихъ за то, что ко стыду привелъ
Смѣлаго Алешеньку Поповича:
Во скамьѣ сидитъ Алешка, не сворохнется,
Утопилъ глаза завидливы въ дубовый столъ.“
Наливалъ Добрыня чару зелена вина,
Да не малую стопу—во полтора ведра,
Разводилъ ее медкомъ стоялыимъ,
Возымаетъ чару единой рукой,
Выпиваетъ чару за единый вздохъ.
Говоритъ Бермята сынъ Васильевичъ:
— Ай же ты, Добрынюшка Никитичъ младъ!
А не тѣмъ лишь та поѣздка кончилась:
Какъ Вольга во Кіевъ градъ ворочался,
Тутъ Микула, слышно, зазывалъ Вольгу
Въ домъ свой во гостёбище почёстное. ‘
Какъ пріѣхали къ посельицу Микулину,
Выходили въ стрѣту имъ три дѣвицы,
Славныя три дочери Никулины,
Поленицы молодыя все, удалыя,
Всѣ въ родителя и силою, и мудростью:
Старша—Василиса дочь Микулична,
Средня—Марья дочь Микулична
И меньша—-Настасья дочь Микулична,
Принимали гостя съ честью-почестью…“
Говоритъ Алешенька Поповичъ младъ:
— Ай ты, славный загусельщикъ нашъ Добрынюшка!
Поленицъ удалыхъ и забылъ какъ разъ!
Ты поди-ка, сослужи-ка Богу молебенъ,
Что Микула твой уже преставился:
За твою за память молодецкую
Наградилъ бы онъ тебя изъ рукъ своихъ
Тѣми-же грошами подорожными—
Шелепугои подорожною.
Хоть и живы дочери Микулины,
Да вотъ та, что поумнѣе, старшая Василиса дочь Микулична
За Ставра Годинова замужъ пошла,
Во Черниговѣ теперь за муженькомъ живетъ,
На печи лежитъ да калачи жуетъ;
Всѣхъ съумѣла здѣсь продать да выкупить,
А Владиміра-то князя и съ ума свела:
И тебя не обошла бы благодарностью.
Но вотъ сёстры у нея еще на выданьѣ,
Обѣ поленицы же удалыя,
Во раздольицѣ чистомъ полѣ поликуютъ;
Вы сѣдлайте-ка скорѣй добрыхъ коней,
Ты, Добрыня, со своимъ со братцемъ ббльшіимъ,
Съ первымъ ли богатыремъ Ильею Муромцемъ,
Выѣзжайте во раздольице чисто поле,
Во чистомъ полѣ порыскайте, покликайте:
Можетъ, выкличите ноленицъ удалыихъ;
Тутъ побить ихъ во бою вамъ, добрымъ молодцамъ,
Уже дѣло не великое—послѣднее;
А кто поленицу во бою побьетъ,
За того она вѣдь и замужъ идетъ.
Прямо въ церковь божью ко злату вѣнцу,
Отъ вѣнца честнымъ циркомъ ли и за свадебку!
Только буде, какъ Ставра Годинова,
Приберутъ васъ ко бѣлымъ рукамъ—
Не взыщите, братцы, не прогнѣвайтесь!“
Отвѣчаетъ старый Илья Муромецъ:
„Старому жениться—не ко младости,
Вѣкъ со бабой бабиться—не къ радости.
-Да не биться мнѣ и съ родомъ со Микулинымъ:
Любитъ мать-сыра земля его.
А случитъ нелегкая посъѣхаться
Съ поленицею удалой во чистомъ нолѣ—
Изъ сѣдла собью дѣвчину на сыру землю;
Коли взмолится—спущу во живности,
Заупрямится—предамъ и смерти скороей.
Да не дай мнѣ Боже биться съ бабою,
Дай мнѣ поединщиковъ-богатырей,
Супротивъ меня могучихъ супротивниковъ!
Тутъ какъ самъ Господь положитъ на душу:
Либо силушки другъ ý друга отвѣдаемъ,
Либо же крестами побратаемся.
А Алеша все не унимается,
Говоритъ Ильѣ, самъ усмѣхается:
— Коль наѣдетъ мужика Микулушка,
Своего же брата гурчевца-орѣховца—
Силушку надъ мужикомъ извѣдаетъ,
Нахлыстаетъ шелепугой до-люби;
А наѣдетъ сильнаго богатыря,
Такъ вѣрнѣе побрататься съ нимъ.
Говоритъ Добрынюшка Никитичъ младъ:
— Ай же, смѣлый ты Алешенька Поповичъ младъ!
Любо всякому могучему богатырю
По чисту полю порыскать, пополяковать,
Силой съ супротивникомъ помѣриться,
А съ невѣрнымъ за святую Русь
Прозакладовать и буйну голову,
Простоять хоть вѣкъ свой на заставушкѣ,
За сиротъ, за вдовъ да за бѣдныхъ людей.
Да не честь же, не хвала богатырю,
— Для-ради утѣхи молодецкія,
Проливать безвинну человѣчью кровь,
Обездоливать семейку богатырскую,
Молоду жену да малыхъ дѣтушекъ.
А мужикъ Микула Селяниновичъ
И не тянется за славой богатырскоей:
Онъ проходитъ въ полѣ вѣкъ за сошкою,
Съ края въ край распахиваетъ землю-матушку,
Напасаетъ хлѣбушка на всю святую Русь—
И на насъ съ тобой, могучіихъ богатырей;
Всю земную тягу, во поту лицу,
Носитъ онъ, кормилецъ, на плечахъ мужицкіихъ
А земную тягу на плечахъ носить
Не подъ силу и сильнѣйшему богӑтырю.
Ты чего, насмѣшникъ, усмѣхаешься?
Знать, забылъ про сумочку Микулину?
Не длинна старинка, да тяжка, вѣска,
Какъ та мала сумочка Микулина.
Ужь сыграю-ка еще старинку чудную
Всѣмъ вамъ, добрымъ людямъ, на потѣшенье,
А тебѣ, Алешѣ, на утѣшенье.
Бралъ опять онъ гусельцы звончатыя,
Заводилъ старинку чудную
Про ту малу сумочку Микулину.
