О добром молодце и жене неудачливой — русская былина.
О добром молодце и жене неудачливой — в этой былине видно, что дело с королем Литовским и его дочерью, в том виде, как передается, принадлежит одинаково и Дунаю, и Потыку (позднее сюда примешан еще и Василий Буслаевич): трудно решить, кому из них, принадлежит старше, по происхождению. В настоящем же случае это чисто один припев, столь употребительный на Севере Руси, и смысл таков: только и дела в семье, только и отрады, и беседы, одна песня —«есть хочется» один припев—«на столъ сбирай».
Добрый молодецъ и жена неудачлива
Жиль-былъ молодецъ единешенекъ,
Охвочь-то былъ молодецъ гулять-загуливать,
Долгіе вёчеры прохаживать,
Темныя ноченьки проѣзживать
И по зеленымъ по затресьямъ погуливать:
Стрѣлялъ онъ гусей, лебедей,
Стрѣлялъ онъ сѣроплавныихъ утушекъ.
Женилъ добра молодца батюшка неволею,
Неволею женилъ, неохотою:
Приданаго много, человѣкъ худой;
Приданое большое на грядкѣ виситъ,
Худая жена на кроваткѣ лежитъ;
Куды пошлешь, все жену не дождешься;
И отвѣтъ-то подастъ,—
Въ стѣну головой отдастъ,
И по мосту покатишься,
За порогъ-то руками захватишься;
«Дунай, Дунай, Дунай:» —на столъ сбирай,
И любимая пѣсня: «ѣсть хочется»
Схватился обѣдать,—хлѣба нѣтъ.
И пошелъ молодецъ изъ земли въ землю,
И попалъ молодецъ къ королю въ Литву,
Нанялся молодецъ къ королю на двѣнадцать лѣтъ.
И первый годъ жилъ во конюхахъ:
И вина-то горькаго молодецъ не пиивалъ,
Сладкимъ медомъ не закусывалъ;
Господь Богъ меня миловалъ
И король Литовскій много жаловалъ.
И другой годъ жилъ во поварахъ:
И вина-то горькаго молодецъ не пиивалъ,
Сладкимъ медомъ не закусывалъ;
Господь Богъ меня миловалъ
И король Литовскій много жаловалъ.
И третій годъ жилъ во ключникахъ;
И вина-то горькаго молодецъ не пиивалъ,
Сладкимъ медомъ не закусывалъ;
Господь Богъ меня миловалъ
И король Литовскій много жаловалъ.
Девять лѣтъ жилъ со дочерью,
Со дочерью жилъ королевскою,
Спалъ-то у ней на правой рукѣ,
На правой рукѣ у бѣлой груди,
И проходитъ тому времени двѣнадцать лѣтъ,
Стосковалося Василью Буслаевичу
По той ему по худой жены;
И пошелъ онъ, молодецъ, отъ дочери королевскія,
Ото этого короля Литовскаго,
И зашелъ-то добрый молодецъ Василій Буслаевичь на царевъ кабакъ,
И выпилъ-то добрый молодецъ Василій Буслаевичь чару зелена вина.
И другую выпилъ чару похмѣльную:
И похвасталъ ей, красною дѣвушкой.
Услыхали то слуги вѣрные,
Связали-то ему ручки бѣлыя,
Сковали-то ему ножки рѣзвыя,
Завѣсили ему очи ясныя,
Повели-то добра молодца на поле на чистое,
На тую на плаху бѣлодубову,
Отрубить ему буйна голова.
И придать-то ему смерть напрасная,
Вынуть ему сердце со печенью.
Испроговоритъ добрый молодецъ,
Добрый молодецъ Василіи Буслаевичь:
«Ай же вы, королевскіе слуги вѣрные!
«Вы ведите меня мимо королевнинъ домъ,
Мнѣ-ка съ ней проститися,
Послѣдне мнѣ-ка съ ней розставатися.»
Повели удала молодца мимо королевнинъ домъ,
Становили противу оконъ косявчетыхъ.
Говорилъ Василій таковы слова:
«Ты прощай-ка, дочь королевская!
Меня, добра молодца, Василья Буслаевича,
Повели слуги вѣрные на поле на чистое,
На тую на плаху бѣлодубову,
Отрубить мнѣ-ка буйна голова
И придать мнѣ-ка смерть напрасная,
Выиимать-то сердце со печенью.»
Увидала дочь королевская этого удала-добра молодца.
Говорила дочь королевская:
— Ай же вы, королевскіе слуги вѣрные!
Вы возьмите съ меня денежекъ пятьсотъ рублей,
Отпустите удала-добра молодца
На волю на вольную,
Откройте ему очи ясныя,
Развяжите ему ручки бѣлыя
И раскуйте ему ножки рѣзвыя.
Она взяла, дочь королевская,
Отого удала-добра молодца
Во этые покои бѣлодѵбовы.
На словахъ ему выговаривала:
— Ты удаленькій-добрый молодецъ!
Не зайди-тко ты больше на царевъ кабакъ,
Не выпей-ка ты больше чары зелена вина,
Не выпей-ка другой похмѣльныя
И не похвастай мной, красной дѣвушкой!
И пошелъ молодецъ отъ короля съ Литвы.
И шелъ-то путемъ широкою дороженькой,
И пришло тутъ три розстани,
Три розстани пришло любимыихъ:
Первая розстань къ отцу-матери,
Другая розстань къ роду-племени,
Третья розстань къ молодой худой жены.
И раздумался удалый-добрый молодецъ:
«А пойти Василью Буслаевичу къ отцу-матери,—
Отца-матери живыхъ не застать;
Пойти добру молодцу къ роду-племени,—
Роду-племени меня не спознать;
Пойду-ка я къ молодой худой жены!»
И шелъ добрый молодецъ, Василій Буслаевичь,
Широкимъ путемъ-дороженькой,
Изъ орды въ орду, изъ земли въ землю,
И пришелъ молодецъ въ свою сторону.
И на улицы два вьюнчика свиваются,
И стоитъ-то палата богатырская.
И спросилъ Василіи Буслаевичь:
«Вы чьи, два вьюнчика малые,
Чьего вы роду-племени,
Гдѣ у васъ родный батюшка?»
Отвѣчали два выончика малые:
«Ай же ты, нашій, родный дядюшка!
Нѣтъ у насъ роднаго батюшки,
Есть у насъ одна родна маменька;
«Ушелъ-то нашій, батюшка къ королю въ Литву.»
Отвѣчалъ же Василіи Буслаевичь:
«Ан же вы, два вьюнчика малые!
Подите—скажите-тко родной матушкѣ
Пришелъ-то вашій, родный батюшка,
Она вышла, молода худа жена,
Увидѣла добра молодца Василья Буслаевича:
Стоитъ-то на широкой на улицы;
Опустилася по ступенямъ по крутынмъ,
Захватила удала-добра молодца
За этыя за рученьки за бѣлыя,
За этые за перстни за злаченые,
Цѣловала въ уста во сахарнія,
Сама говорила таковы слова:
— Находился-нагулялся удалый-добрый молодецъ
Тутъ оны стали жить да быть,
Жить да быть, долго здравствовать.
(Былина «О добром молодце и жене неудачливой» записана со слов крестьянина Щеголенкова Кижский погост, деревни Боярщины)
О добромъ молодце и жене неудачливой
Жилъ-былъ у батюшки единый сынъ.
Во дрокушкѣ былъ у матушки
И во люби былъ у батюшки.
Похогѣли отецъ съ матушкою поженить его;
Поженили его отецъ съ матушкою
Не въ простомъ мѣста, a въ богатоемъ.
Приданаго много,—человѣкъ худой:
«А не съ кѣмъ будетъ жить да быть,
Думу думати, долгіе вѣки коротати.
Золотой монисточки лежать во кованомъ ларцу,
А цвѣтну платьицу на грядочки и на гвоздики,
А худой жены на моей руки.»
Отдалился, загулялся добрый молодецъ
Въ хоробру Литву, къ королевскому величеству,
Задался королевскому величеству на двѣнадцать лѣт
Зачалъ жить-быть, вѣкушку коротати.
Стосковался, сгоревался, шелъ на царевъ кабакъ,
И пилъ винца кабацкаго. И ударила хмѣлина кабацкая.
Тутъ-то добрый молодецъ порасхвастался:
«Король тотъ меня жалуетъ,
Королевна душка, красна дѣвушка Аннушка
Во люби меня держитъ у сердечушка.
И пригодилися слуги королевскіе,
И доносили такія рѣчи похвальныя
Не съ убавочкомъ, а со прибавочномъ
Королевскому величеству.
И воспылался королевское величество
На удалаго дородня добра молодца:
— Слуги вы королевскіе,
— Палачи вы немилосливые!
Подите—свяжите ему ручки бѣлыя,
Скуйте ему ножки рѣзвыя,
Закройте очи ясныя черной тяфтой,
Сведите его на чисто поле
На тую на казнь на смертную.
Шли тутъ слуги королевскіе,
Связали ему ручки бѣлыя,
Сковали ему ножки рѣзвыя,
Завязали очи ясныя черной тафтой,
И повели его удалаго дородня добра молодца
Во чисто поле на казень смертную.
Проговоритъ удалый добрый молодецъ:
«Ай же вы слуги королевскіе,
Палачи вы иемилосливые!
Возмнте у меня денегъ пять рублей,
Ведите мимо палату королевскую,
И мимо тые окошечко косявчето,
Дайте мнѣ-ка волюшку проститися
Съ душкой красною дѣвушкой
Аннушкой королевичной.»
Взяли его денежекъ пять рублей,
Повели мимо палату королевскую,
И мимо тые окошечко косявчетое.
Крычитъ дородній добрый молодець
Громкимъ голосомъ во всю голову:
«Прости, прости, душка красна дѣвушка Аннушка!
Повели меня на казень смертную!»
Услышала душка красна дѣвушка Аннушка,
Кинулась въ окошечко по поясу,
Крычала зынчиымъ голосомъ:
— Ай же вы, слуги королевскіе,
Палачи вы немилосливые!
Ведите вы его, удала дородня добра молодца,
Въ палату королевскую, въ покои особливые:
Стану добра молодца допрашивать.
Приводили удалаго дородня добра молодца
Въ палату королевскую, въ покои особливые.
Стала душка красна дѣвушка Аннушка
Его удалаго дородна добра молодца допрашивать:
— Скажи, скажи, удаленькій дородній добрый молодецъ:
Жилъ ты у моего батюшки двѣнадцать лѣтъ,
Вѣрой жилъ, правдой жилъ, неизмѣной жилъ;
За что мой батюшка на тебя теперичу прогнѣвалея?
Говорилъ удалый дородній добрый молодецъ:
«Жилъ-былъ у твоего батюшки двѣнадцать лѣтъ,
Вѣрой жилъ, правдой жилъ, не измѣной жилъ.
Стосковался-сгоревался добрый молодецъ,
Шелъ на царевъ кабакъ, пилъ вина кабацкаго,
И ѵдарила хмѣлина кабацкая;
Туть-то добрый молодець порасхвастался:
«Король меня тотъ жалуетъ.
Королевна душка красна дѣвушка Аннушка
Во люби держитъ меня у сердечушка.»
И пригодилися слуги королевскіе,
И доносили такія рѣчи похвальныя
Не съ убавочкомъ, а со прибавочномъ
Королевскому величеству.
И воспылался королевское величество
На удалаго дородня добра молодца.
Приказалъ слугамъ своимъ королевскіимъ,
Палачамъ немилосливымъ,
Связать его ручки бѣлыя,
Сковать ему ножки рѣзвыя,
Закрыть очи ясныя черной тафтой
И свести его на чисто поле,
На тую на казень на смертную.
Скажетъ душка красная дѣвушка Аннушка:
— Аіі же, слуги королевскіе,
Палачи немилосливые!
Возьмите у меня денегъ пятьдесят рублей,
Раскуйте ему ножки рѣзвыя,
Развяжите ручки бѣлыя,
Откройте ему очи ясныя,
И спустите его на свою волю,
На свою родиму на сторонушку,
Ко своему къ отцу ко матери,
Ко своей жены неудачливой.
И взяли у ней денегъ пятьдесятъ рублей,
Раскопали ему ножки рѣзвыя,
Развязали ручки бѣлыя,
Открыли ему очи ясныя
И спустили его на свою волю.
Дала душка красна дѣвушка Аннушка
Ему денегъ ровно семьсотъ рублей.
И пошелъ дородній добрый молодецъ
На свою родиму на сторонушку.
Во тую пути во дороженьки
Проходило три дороженьки:
Первая дорожка къ отцу къ матери,
И другая дорожка къ роду-племени,
А третья дорожка къ молодоіі жены.
И тутъ-то добрый молодецъ пораздумался:
«Въ котору мнѣ дорожку пойти будётъ?
Какъ пойти къ отцу къ матери,
Отца-матери, можетъ, живаго нѣтъ;
А пойти какъ къ роду-племени,
Не познаетъ родъ-племя любимое,
Пошелъ дородній добрый молодецъ
Къ молодой жены неудачливой.
Въ этой пути во дороженькѣ
Приходила палата бѣлокаменная:
Столбики точеные, повыше рукъ золоченые,
Обиты окошечки лисицамы, куницамы
И дорогима соболямы заморскима;
Играетъ на улицы два юноша малыихъ.
«Ай же вы, юноши малые!
Есть ли у васъ родима матушка,
Есть ли у васъ родный батюшка?»
Проговорятъ юноши малые:
— Ай же ты, наші, дядюшка!
Есть у насъ родима матушка,
Осталась отъ батюшка беременна
II принесла насъ двухъ юиошей малыихъ.
А наші, батюшка въ гульбу ушелъ,
Двѣнадцать лѣтъ и слыху нѣтъ.
Захватилъ ихъ ручкамы бѣлыма,
Цѣловалъ въ уста во сахарнія:
«Ай же вы, юноши малые!
Я вамъ не дядюшка, родный батюшка.
Подите, скажите своёй родимой матушкѣ:
«Нашь, скажите, батюшка съ гульбы пришелъ.»
Скорешенько бѣжали два юноши младые:
— Ай же ты, родимая матушка!
Наші, батюшка съ гульбы пришелъ.
Бѣжитъ молода жена:
— Ай же ты, милая моя ладушка,
Крѣпкая сдержавушка!
Поди въ палату бѣлокамеішу:
Полно по чужой сторонушкѣ шататнся!
(Былина записана от крестьянина Козьмы Романова)
