«Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем» — русская былина.
«Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем» — центральный сюжет в цикле былин о Добрыне. В былине «Добрыня и змей» наиболее полно и последовательно выразились богатырская сила, мужество и удаль героя. Основным содержанием былины являются встреча купающегося Добрыни со Змеем Горынычем и победа над ним. Добрыня встречается со змеем дважды. Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем происходит во время купания Добрыни в реке. В результате победы богатыря враги заключают между собой договор, по которому Русь и не уносить в плен людей. После того как он нарушил договор и похитил племянницу князя Владимира, происходит второй бой. На этот раз он убивает его, освобождает княжну, а вместе с ней многочисленные «полоны».
В системе образов былины змею принадлежит одно из самых важных мест. Это та сила, которая противостоит герою. Именно в столкновении со змеем, в победе над ним и заключается победа Добрыни Никитича. Многие черты былинного Змея Горыныча роднят его со змеем сказочным. Как и в сказке, его жилище расположено где-то в пещерах, на горах сорочинских. Как и в сказке, он связан со стихиями огня и воды. Первая встреча Добрыни со змеем происходит на реке, в которой третья (или средняя) струйка как огонь сечет. Сам змей очень часто грозит сжечь Добрыню огнем. Как и в сказке, змей имеет несколько голов: 3,6, иногда 9 или 12. Былина «Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем» сохраняет и такую близкую к сказке деталь: змей знает, что ему суждено погибнуть от руки богатыря.
Былина «Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем»
Середи ли было лѣта краснаго,
Во жары ли непомѣрные Петровскіе,
Захотѣлося Добрынюшкѣ Никитину
Во студёной быстрой рѣченькѣ
Окунати тѣло богатырское.
Приходилъ Добрыня къ родной матушкѣ,
Ко честной вдовѣ Афимьѣ Александровнѣ,
Говорилъ ей таковы слова:
„Ай же ты, моя родитель-матушка!
Ужъ ты дай-ка мнѣ прощеньице,
Дай прощеньице-благословеньице
Съѣздить ко той славной ко Пучай-рѣкѣ:
Мнѣ охота во студёной быстрой рѣченькѣ
Окупати тѣло богатырское.“
Говоритъ Добрынѣ родна матушка,
Та честна вдова многоразумная:
„Гой еси ты, свѣтъ мой, чадо милое,
Душенька Добрынюшкѣ Никитичъ младъ!
Ты не ѣзди-ка купаться во Пучай-рѣкѣ;
Та Пучай-рѣка свирѣпая, сердитая:
Изъ-за первой струйки какъ огонь сѣчётъ,
Изъ-за средней струйки искры сыплются,
Изъ-за третьей струйки дымъ столбомъ валитъ,
Дымъ столбомъ валитъ да съ жаромъ-пламенемъ.“
Говоритъ самъ себе таковы слова:
„Мнѣ, Добрынѣ, говорила матушка,
Мнѣ, Никитичу, наказывала родная:
— Не купайся ты, Добрыня, во Пучай-рѣкѣ:
Та Пучай-рѣка свирѣпая, сердитая.
Анъ Пучай-то рѣченька кротка, смирна,
Будто лужица дождевая.“
Не успѣлъ Добрыня слова смолвити,
Вѣтра нѣтъ, а тучу нанесло,
Тучи нѣтъ, а будто дождь дождитъ,
II дождя-то нѣтъ, а громъ гремитъ,
Громъ гремитъ да свищетъ молнія.
Ни отколь на молода Добрынюшку
Налетѣло змѣище Горынчище,
Лютая змѣя о трехъ о головахъ,
О двѣнадцати змѣя о хоботахъ.
Говоритъ ему змѣя проклятая:
„А вѣдь стары люди-то пророчили,
Что убиту быть мнѣ, змѣищу Горынчищу,
Молодымъ Добрынею Никитичемъ,
А теперь Добрыня самъ въ моихъ рукахъ
Захочу теперь—Добрыню я огнемъ сожгу,
Захочу теперь—Добрыню съѣмъ-сожру,
Захочу теперь—Добрыню въ хобота возьму,
Въ хобота возьму да во полонъ снесу.“
Отвѣчаетъ ей Добрынюшка Никитичъ младъ:
„Ай же ты, змѣя проклятая!
Ты поспѣй-ка захватить Добрынюшку,
Въ ту пору Добрынюшкой и хвастайся,
А теперь Добрыня не въ твоихъ рукахъ.“
Плавать онъ, Добрыня-то, гораздъ вѣдь былъ
Какъ у тамошняго бережка ныркомъ нырнулъ,
Такъ у здѣшняго повынырнулъ;
Вышелъ по желту песку да на крутой берёгъ.
Въ ту пору-то паробокъ былъ торопокъ:
Вонъ угналъ коня Добрынина,
Взялъ съ собой копье Добрынино,
Тугой лукъ и калены стрѣлы,
Саблю острую и палицу тяжелую—
Нечѣмъ-то ему съ змѣею попротивиться.
А она опять летитъ проклятая,
Сыплетъ искрами горючими,
Жжетъ ему да тѣло бѣлое.
Пріужахнулося сердце богатырское.
Поглядѣлъ Добрынюшка по бёрежку—
Не случилось ничему лежать на бёрежкѣ,
Нёчего-то взять ему въ бѣлы ручки.
Вспомнилась Добрынѣ родна матушка:
„Не велѣла мнѣ, Добрынѣ, родная
Во Пучай-рѣкѣ купатися;
А теперь приходитъ мнѣ кончинушка!“
Поглядѣлъ въ послѣдній разъ по бёрежку
Увидалъ тутъ шляпоньку на бёрежкѣ,
Шляпоньку свою до земли греческой.
Скоро бралъ онъ шляпоньку въ бѣлы ручки,
Насыпалъ въ нее песочку желтаго,
Желтаго песочку цѣлыхъ три пуда,
Да со всей досадушкой великою
Какъ ударитъ шляпонькой поганую
Изъ двѣнадцати ей поотшибъ три хобота,
Повалилъ змѣю съ размаху на сыру землю,
На сыру землю да во ковыль-траву,
Повскочилъ на груди ей колѣнками,
Отшибить ей хочетъ остальные хоботы.
Какъ возмолится змѣя Добрынюшкѣ:
„Ай же ты, молоденькій Добрынюшка!
Не убей меня ты за напраслину,
А спусти летать да по бѣлу свѣту:
Буду я тебѣ сестрою меньшею,
Будешь-ты мнѣ братцемъ большіимъ.
И положимъ мы съ тобою заповѣдь,
Заповѣдь велику, нерушимую:
Не ѣзжать тебѣ, Добрынюшкѣ, въ чисто поле,
Не топтать моихъ дѣтенышей-змѣенышей;
Не летать и мнѣ, змѣѣ, къ вамъ на святую Русь,
Не носить въ полонъ народу христіянскаго.“’
Поддался Добрынюшка на рѣчь лукавую,
Положилъ съ змѣею заповѣдь великую,
И спустилъ изъ-подъ колѣнъ проклятую.
Поднялася вверхъ змѣя подъ облака,
Полетѣла прямо да на Кіевъ градъ;
Пролетая черезъ Кіевъ градъ,
Увидала князеву племянницу,
Молоду Забаву дочь Путятичну,
Кто повышла съ мамками да съ няньками
Погулять во зеленомъ саду,
Припадала лютая къ сырой землѣ,
Ухватила князеву племянницу
Въ хобота свои змѣиные,
Унесла съ собой на гору Сорочинскую,
Во пещерушки свои змѣиныя.
Въ ту пору Добрынинъ малый паробокъ
Подбѣгалъ опять къ нему, ко добру молодцу,
Подавалъ одежицу дорожную,
Подводилъ коня да богатырскаго.
Только сѣлъ Добрыня на добра коня
Какъ не тѣни темныя затёмнѣли,
Какъ не тучи черныя попадали
Какъ летитъ по воздуху змѣя проклятая,
Въ хоботахъ несетъ да князеву племянницу.
Тутъ молоденькій Добрыня закручинился,
Закручинился Добрыня, запечалился.
Въ Кіевъ градъ Добрыня поворотъ держалъ,
Пріѣзжалъ на свой широкій дворъ,
Проходилъ въ палату бѣлокаменну,
Во столову горенку ко родной матушкѣ,
Да садился на брусову лавочку,
До самой земли повѣсилъ буйну голову,
Ни словечкомъ не промолвился.
Подходила ко Добрынѣ родна матушка,
Стала старая его выспрашивать,
Стала старая вывѣдывать:
„Ты объ чемъ, Добрынюшка, кручинишься?
Ты объ чемъ, мой свѣтъ, печалишься?“
Отвѣчаетъ ей молоденькій Добрынюшка:
„Не объ чемъ я не кручинюся,
Не объ чемъ я не печалюся;
Только дай-ка, матушка, прощеньице,
Дай прощеньице-благословеньице
Мнѣ сходить ко князю ко Владиміру:
У него, у князя у Владиміра,
Зачался почёстенъ пиръ да на двѣнадцать дёнъ,
На многихъ князей его, на бояровъ,
Да на всѣхъ могучіихъ богатырей. “
Говоритъ Добрынѣ родна матушка:
„Ай ты, свѣтъ мой, душенька Добрынюшка!
Не ходи-ка ты ко князю на почёстенъ пиръ,
А живи-ка во своемъ дому, у матушки,
Хлѣба-соли ѣшь-ка до-сыта,
Зелена вина пей до-пьяна,
Золотой казны держи по надобью.“
Не послушался Добрыня матушки,
Снаряжался, отправлялся на почёстенъ пиръ
Къ ласковому князю ко Владиміру.
Какъ на этомъ старина кончается,
А другая начинается.
Былина «Первый бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем» списана с книги В. П. Авенариуса «Книга былин».
