Садко — новгородский гусляр-купец, герой русского былинного эпоса, сохранивший в своей характеристике древнейшие мифологические черты. Исследователи предполагают, что древнейшей основой былины о Садко была песня о летописном новгородском купце по имени «Содко Сытинець» (или «Сотко Сытиничь»), упоминаемом в Новогородской летописи под 1167 годом в качестве строителя церкви Бориса и Глеба в Детинце в Новгороде. По-видимому, образ Садко является результатом поздней трансформации индоевропейского образа мифического жениха дочери океана.
Отличие образа Садко от других эпических персонажей заключается в том, что он не является носителем традиционных богатырских качеств. Он хитер, обладает музыкальными способностями. Отсутствие в былине каких-либо военных или воинских мотивов свидетельствует о том, что она возникла в купеческой среде, где главными качествами героя являются хитрость и умение найти выход в любой ситуации.
Существует много вариантов былины о Садко, со схожим сюжетом. Самыми распространенными считаются 2 версии — записанная Рыбниковым в стихотворной форме и в форме народной сказки.
Сорокин Андрей Пантелеевич — русский сказитель, крестьянин, уроженец Пудожского уезда Олонецкой губернии (современная Карелия).
Сказка о Садко
Раскивулся на рѣкѣ на Волховѣ, что течетъ изъ Ильменя — озера, широкодалеко государь Великій Новгородъ. Изъ конца въ конецъ цѣлый день идтщ что посадовъ, что пригородовъ, . а промежъ нихъ лѣса да болоту да пригорки пораздвинулися… Широко раздолье въ славномъ городѣ, есть гдѣ разгуляться удали молодецкой, расходиться волѣ-волюшкѣ завѣтной… Живутъ въ Новѣ-городѣ люди богатые, торговые, каждый день пиры даютъ почестные, широкіе, на тѣхъ на пирахъ гусляровъ скомороховъ кишмя-кишитъ, гостей потѣшаютъ, увеселяютъ, зато и сыты бываютъ.
Всѣхъ-то звончѣе, всѣхъ веселѣе наигрываетъ Садко-гусляръ; почетъ ему на пирахъ широкихъ и вина чару пoднecyтъ, и накормятъ досыта. Всего имущества у Садки его гусли яровчатыя, день поиграетъ, тѣмъ и кормится.
Вотъ и пришла разъ на Садка невзгодушка—не зовутъ его на пиpы, да и только: и день, и двa, и три проходите все сидитъ молодецъ безъ дѣла, даже соскучился. Пошелъ онъ къ Ильменю-озеру, сѣлъ на бѣлый горючій камень и сталъ играть на гусляхъ. Было тихо озеро, гладко какъ зepĸaлo, а какъ заигралъ Садко—всколебалося, расплескалося… Испугался гусляръ.
— Что за притча,—думаетъ,—вѣтру нѣтъ, а волны заходили?!.
Пересталъ онъ игратц пошелъ домой въ Новгородъ.
Ждетъ-пождетъ опять и день, и два, и три—все не зовутъ па пиры, даже тоска беретъ. Пошелъ онъ опять къ Ильменю-озеру, опять, какъ только заигралъ на гусляхъ, всколыхалося озеро, поднялись волны… Еще больше перепугался Садко, подхватилъ гусли и пошелъ домой.
Опять цѣлыхъ три дня просидѣлъ безъ дѣла добрый молодецъ, закручинился, затосковалъ пуще прежняго, пошелъ къ Ильменю-озеру… Только что сѣлъ на камень, только что повелъ по струнамъ, глядь! а изъ воды царь морской выходитъ говоритъ ему:
— Полюбилася мнѣ, Садко, игра твоя нѣжная, жалостливая: чѣмъ мнѣ тебя пожаловать за то, что потѣшилъ меня? Ступай-ка ты къ себѣ въ Новгородъ; какъ позовутъ тебя купцы на пиръ, ты и бейся съ ними объ великій закладу что есть въ Ильменѣ-озерѣ рыба-золотое перо; ставь на закладъ свою буйную гoлoвy, а съ купцовъ бери лавки товара краснаго. Какъ ударишься съ ними объ закладе сдѣлай себѣ шелковый неводъ и приходи ловить въ озерѣ: я тебѣ дамъ три рыбы-золотое перо.
Исчезъ царь морской въ волнахъ, а Садко пошелъ къ себѣ въ Новгородъ.
Только что пришелъ домой, а ужъ его и зовутъ на честной пиръ. Сталъ онъ играть въ гусли стали его поить зеленымъ виномъ брагою хмельною: развязался языкъ у гусляра, сталъ онъ хвалиться передъ купцами богатыми:
— Вы послушайте-ка мeня, гости звaныe, честные купцы! Я знаю, есть въ Ильменѣ-озерѣ чудо-чудное, диво-дивное: есть въ озерѣ рыба-золотое перо!
Заспорили съ нимъ купцы, говорятъ ему:
— По-пустому ты хвастаешь, никогда никто такой рыбы не видывалъ, нѣтъ такой рыбы въ озерѣ и не бывало!
Стоитъ на своемъ гусляръ:
— Хотите, бейтесь со мною объ великій закладъ: заложу я вамъ свою буйную головушку а вы давайте мнѣ лавки товара ĸpacнaгo, миткалей да камки, да сукна съ аксамитомъ-бархатомъ.
Ударились съ нимъ три богача-купца объ закладе каждый заложилъ ему по три лавки товара краснаго.
Связали шелковый невода пошли къ Ильменю-озеру. Закинули разъ — попалась рыбка-золотое пepo, закинули другой — и другую выудили, третій разъ закинули — третью поймали. Проиграли купцы, отдали Садкѣ девять лавокъ, сталъ онъ торговать, и повалило къ нему счастье невиданное; получилъ онъ такіе барыши со своихъ товаровъ, о какихъ и не слыхивали, состроилъ себѣ палаты бѣлокаменныя, а въ палатахъ все устроилъ по-небесному: на небѣ солнце—и въ палатахъ солнце, на небѣ мѣсяцъ—и въ палатахъ мѣсяцъ, на небѣ звѣзды—и въ палатахъ звѣзды.
Разжился Садко, зазнался, зачванился. Созвалъ онъ къ себѣ гостей на великій пиръ, знатныхъ бояръ, посадскихъ людей, самого посадника съ тысяцкимъ. Сидятъ гости, прохлаждаются, пьютъ, ѣдятъ, похваляются: кто конемъ богатырскимъ, кто казною, кто удалью молодецкою, кто родомъ-племенемъ; только самъ хозяинъ сидитъ, молчитъ, рѣчи слушаетъ.
Говорятъ ему гости:
— Что же ты, Садко, ничѣмъ не хвастаешь?
— Да что мнѣ хвастать? Вы и сами знаете, что у меня платья цвѣтного не износить, дружины не перечесть, а на казну свою безсчетную я скуплю всѣ товары новгородскіе, крупные и мелкіе, выкуплю все, такъ что вамъ и торговать нечѣмъ станетъ…
Словили его на словѣ, ударились съ нимъ посадникъ да тысяцкій объ закладъ: чтобы выкупилъ онъ всѣ товары новгородскіе; назначили закладъ въ тридцать тысячъ.
Поднялся Садко на другой день ранымъ-рано, разбудилъ дpyжинy, далъ имъ золотой казны безъ счету, послалъ скупать всѣ товары; самъ тоже пошелъ въ гостиный рядъ посмотрѣть, какъ опустѣютъ лавки новгородскія.
На другой день опять послалъ онъ свою дружину скупать тoвapы, опять прошелъ въ гостиный рядъ, смотритъ: товаровъ-то навезено вдвое противъ пpeжняro. всѣ лавки опять полнымъ-полны. Повыкупилъ Садко и во второй день все, что навезли, думаетъ, что на третій день съ государемъ Великимъ Новгородомъ справится, анъ, не тутъ-то было: навезли товаровъ втрое противъ пpeжнягo, подоспѣли товары московскіе, и опять стоятъ лавки полнымъ-полны.
Задумался тутъ Садко, образумился:
— Не осилить мнѣ, видно, Великаго Новгорода, богаче онъ меня, не выкупить мнѣ товаровъ: скуплю я сегодня товары московскіе, завтра подоспѣютъ товары заморскіе; надо мнѣ, видно, отдавать проигранныя денежки.
Отдалъ Садко тридцать тысячу съ тѣхъ поръ ужъ не спорилъ съ Новгородомъ.
Построилъ Садко на свою золотую казну безсчетную тридцать кораблей красивыхъ, расписанныхъ, бока у нихъ выведены по-звѣриному, корма по-гусиному, а носъ по-орлиному, — вмѣсто глазъ вставлено по яхонту. Нагрузилъ онъ корабли свои товарами новгородскими и сталъ ѣздить торговать по Волхову да по Ладожскому озеру, да по Невѣ-рѣкѣ, а потомъ съѣздилъ и въ Золотую Орду, продалъ товары съ большою выгодою, накопилъ себѣ цѣлыя бочки краснаго золота, чистаго серебра.
Ѣдетъ Садко назадъ, въ Новгородъ, по синему морю; расходилось синее мope, разбушевалось, поднялась буря страшная, пpecтpaшнaя, раскидало всѣ тридцать корабликовъ по волнамъ, рветъ вѣтеръ буйный паруса полотняные, ломаютъ волны корабли, не сладить съ волнами удалымъ корабельщикамъ.
Стоитъ Садко на своемъ кораблѣ, нocмaтpивaeтъ, говоритъ дружинѣ:
— Вы послушайте меня, дружинушка моя храбрая! Разгнѣвался, виднo, на насъ морской царь, ѣздимъ мы по морю синему и взадъ и впередъ беремъ барыши богатые, а морскому царю дани не плачивали, вотъ онъ и требуетъ отъ насъ свое заслуженное. Берите-ка вы бочку чистаго серебра, спускайте-ка въ мope, авось онъ и смилуется.
Спустили молодцы бочку съ серебромъ: покатилась бочка, скрылась въ пучинѣ морской, а все буря не yнимaeтcя, пуще прежняго вѣтеръ паруса рветъ…
— Bиднo, мало царю дани пoĸaзaлocя, — говоритъ Садко,~спускайте еще бочку съ краснымъ золотомъ.
Спустили и красное зoлoтo, а все царь морской бушует^ не унимается.
Призадумался тогда Садко закручинился:
— Видно,- говорит, — царь морской живой дани требуетъ. Знать, судьба наша такая, браті, одному изъ насъ быть въ морѣ у морского царя; бросимте жребій: чей жребій упадетъ на диo, тому и идти въ море, къ морскому царю.
Сдѣлали всѣ дружинники себѣ жребіи изъ таволги подписали свои имена, а Садко пустилъ вмѣсто жребія хмелевое перо: у всѣхъ-то жребіи по водѣ плывутъ, а у Садки жребій ключомъ на дно пошелъ.
— Нѣтъ неправильно, братцы, мы эти жребіи придумали: пусть теперь тотъ въ море идетъ чей жребій по водѣ поплыветъ.
Сдѣлали себѣ всѣ жребіи ивoвыe, а Садко пустилъ жребій булатный: у всѣхъ жребіи ключомъ ко дну идутъ, а у Садки жребій по водѣ плыветъ.
— Ну, прощайте, братцы, дружинушка моя храбрая! — говоритъ Садко, — знатчитъ, меня морской царь къ себѣ требуетъ; принесите мнѣ бумагу, перо лебединое и чepнильницy, надо мнѣ завѣщаніе писать, съ бѣлымъ свѣтомъ разставаться.
Сталъ Садко имѣнье свое отписывать. Раздѣлилъ все на четыре части: одну часть далъ на церкви Божіи, другую—нищей братіи, третью—молодой женѣ, а четвертую—дружинѣ своей храброй.
— Дайте-ка мнѣ, братіи мои гусельну поиграю я на нихъ нанослѣдки, иoтѣщycя, больше ужъ мнѣ въ нихъ не игрывать.
Принесли ему гусли взялъ онъ ихъ жалко съ ними разстаться:
— Ужъ не взять ли мнѣ ихъ въ синее море?.. Возьму я съ собою гусельки, а вы спустите меня на доскѣ дубовой, все не такъ мнѣ будетъ страшно умирать…
Спустили Садко на доскѣ въ море, и сейчасъ унялась буря, корабли полетѣли соколами по морю.
Страшно Садкѣ на дубовой доскѣ, видитъ онъ подъ собою бездну глубокую, со страху закрылъ глаза да и заснулъ крѣпко-прекрѣпко.
Проснулся Садко, протеръ глаза, смотритъ и глазамъ не вѣритъ: очутился онъ на днѣ морскому надъ нимъ пучина морская зыблется, сквозь зеленыя воды едва видно красное солнышко заря утренняя. Передъ Садкомъ стоятъ палаты бѣлокаменныя, двери въ палаты порастворены. Вошелъ Садко, оглядѣлся, сидитъ передъ нимъ морской царь, головища oгpoмпaя, косматая, а вокругъ него гады да уйьбы всякіе.
— Здравствуй Съдко, — говоритъ морской царъ, — ты, купецъ, давно по нашему синему морю разѣзжаешаеть, а дани мнѣ не плачивалъ, вотъ теперь и пришлось тебѣ самому ко мнѣ пожаловать. Ты, говорятъ умѣешь хорошо въ гусли играть, поиграй-ка унѣ, я тебя послушаю.
Сталъ Садко играть, развеселился морской царь и пошелъ плясать, а отъ его пляски все море разбушевалось: поднялась такая буря какой и не видывали. Играетъ Садко денъ, другощ, играетъ три дня, пляшетъ морской царь въ своемъ подводномъ царствѣ безъ усталщ а нaвepxy, на морѣ волны вздымаются, плещутъ, бypлятъ, корабли бросаютъ ломаютъ топутъ корабельщики со своими товарами, кто въ живыхъ тотъ Николѣ Можайскому молится…
Играетъ Садко на третій денъ поигрываетъ вдругъ слышитъ, кто-то его за плечо трогаетъ; обернулсъ видитъ—старичокъ старенькій, сѣденькій говоритъ. Садкѣ:
— Не играй больше на своихъ гусляхъ, видишь, отъ пляски даря морского сколько душъ погибаетъ…
Видитъ Садко, тонутъ караблики, на дно падаютъ, да перестать боится.
— Я бы радъ перестать, — говоритъ онъ старичку, — да играть-то мнѣ пpиĸaзaнo, а тутъ, въ морѣ, у меня не своя воля.
А старикъ его учитъ:
— Ты оборви у гуслей струны, выломай шпеньки, какъ станетъ тебя морской царь заставлять, ты и скажи, что сломались гусли, починить нечѣмъ. Станетъ тебя сватать морской царь на дѣвицѣ-красавицѣ, ты выбирай себѣ самую невзрачную, Чернавку, какъ женишься и будешь опять въ Новгородѣ.
Послушался Садко. Морской царь спать легъ, а онъ изломалъ свои гусельки, оборвалъ всѣ струны, всѣ шненьки повыломалъ.
Проснулся морской царъ первымъ дѣломъ за Садкомъ шлетъ:
— Ну, потѣшай меня, старика, играй-ка въ свои гусельки!
Отвѣчаетъ ему Садко:
— Я бы радъ тебѣ играть хоть цѣлый день, да гусли-то пoизлoмaлиcя, нечѣмъ ихъ здѣсь пoчинить, нѣтъ у тебя въ синемъ морѣ ни струну ни шпеньковъ.
Нечего дѣлатъ успокоился цapь, говоритъ опять Садкѣ:
— Ты мнѣ, молодецъ, нравишься, хочешь, я женю тебя здѣсь на дѣвицѣ-красавицѣ?
— Что жъ, у меня въ синемъ морѣ не своя вoля, жени.
— Завтра утромъ, какъ встанешь, выбирай себѣ невѣсту: пойдутъ мимо тебя дѣвицы, какая приглянется, ту и бери.
Всталъ Садко ранымъ-рано, видитъ: идутъ мимо него дѣвицы одна другой краше.
Пропустилъ онъ ихъ триста и еще триста, и еще… Позади всѣхъ идетъ дѣвушка Чернавушка, Садко и говоритъ:
— Вотъ это будетъ моя невѣста.
Стали они пировать, свадьбу играть.
Проснулся Садко на другой день и видитъ: лежитъ онъ на крутомъ бережку у рѣчки Чepнaвы, что подъ Новгородомъ. Всталъ Садко, пошелъ къ Волхову, а по Волхову бѣгутъ его тридцать кораблей, встрѣчаетъ ихъ жена Садки, плачетъ, тоскуетъ:
— Не воротится ко мнѣ Садко изъ синя-моря!
А Садко тутъ какъ тутъ, стоитъ на крутомъ берегу, съ дружиною здоровается.
Удивляется дружина, говоритъ:
— Какъ же ты впереди насъ очутился? Остался въ бинемъ морѣ, а встрѣчаешь насъ на Волховѣ, у Новгорода!
Пошли они въ палаты бѣлoĸaмeнныя, жена очень ему обрадовалась, говоритъ ему:
— Милый мой, надежа, опора моя крѣпкая! Ты не ѣзди больше въ синее море, оставайся со мнoю, съ нашимъ малымъ дѣтищемъ, благо ты теиерь-то живъ домой вернулся!
Послушался Садко жены, разгрузилъ съ кораблей безсчетную золотую казну, построилъ церковь Николѣ Можайскому и не сталъ больше ѣздить по синему морю, а жилъ себѣ тихо да скромно въ Новѣ-городѣ.
Былина «Садко» из сборника «Русские богатыри» 1783 год
Филь-сказка «Садко»
Былина «Садко» в стихах
Во славноемъ въ Новѣ-градѣ
Какъ былъ Садкё купецъ, богатый гость.
А прежде у Садка имущества не было:
Одни были гуселки яровчаты;
По пирамъ ходилъ-игралъ Садкё.
Садка день не зовутъ на почестенъ пиръ,
Другой не зовутъ на почестенъ пиръ,
И третій не зовутъ на почестенъ пиръ.
Потомъ Садкё соскучился:
Какъ пошелъ Садкё къ Ильмень озеру,
Садился на бѣлъ-горючъ камень
И началъ играть въ гуселки яровчаты.
Какъ тутъ-то въ озерѣ вода всколыбалася,
Показался царь морской,
Вышелъ со Ильменя со озера,
Самъ говорилъ таковы слова:
— Ай же ты, Садке Новгородский!
Не знаю, чѣмъ буде тебя пожаловать
За твои за утѣхи за великія,
За твою-то игру нѣжную:
Аль безсчетной золотой казной?
А не то ступай во Новгородъ
И ударь о великъ закладъ,
Заложи свою буйну голову,
И выряжай съ прочихъ купцовъ
Лавки товара краснаго,
И спорь, что въ Ильмень озерѣ
Есть рыба—золоты перья.
Какъ ударишь о великъ закладъ,
И поди—свяжи шелковой неводъ,
И пріѣзжай ловить въ Ильмень озеро:
Дамъ три рыбины—золоты перья.
Тогда ты, Садке, счастливъ будешь.
Пошелъ Садке отъ Ильменя отъ озера.
Какъ приходилъ Садке во свой во Новгородъ,
Позвали Садке на почестенъ пиръ.
Какъ тутъ Садке Новгородский
Сталъ играть въ гуселки яровчаты;
Какъ тутъ стали Садке попаивать,
Стали Садку поднашивать,
Какъ тутъ-то Садке сталъ похвастывать:
« Ай же вы, купцы Новгородскіе!
« Какъ знаю чудо чудное въ Ильмень озерѣ:
« А есть рыба—золоты перья въ Ильмень озерѣ».
Какъ тутъ-то купцы Новогородскіе
Говорятъ ему таковы слова:
— Не знаешь ты чуда чуднаго,
Не можетъ быть въ Ильмень озерѣ рыбы—золоты перья.
— Ай же вы, купцы Новгородскіе!
О чемъ же бьете со мной о великъ закладъ?
— Ударимъ-ка о великъ закладъ:
Я заложу свою буйну голову,
А вы залагайте лавки товара краснаго.
Три купца повыкинулись,
Заложили по три лавки товара краснаго.
Какъ тутъ-то связали неводъ шелковый
И поѣхали ловить въ Ильмень озеро:
Закинули тоньку въ Ильмень озеро,
Добыли рыбку—золоты перья;
Закинули другую тоньку въ Ильмень озеро,
Добыли другую рыбку—золоты перья;
Третью закинули тоньку въ Ильмень озеро,
Добыли третью рыбку—золоты перья.
Тутъ купцы Новогородскіе
Отдали по три лавки товара краснаго.
Сталъ Садке поторговывать,
Сталъ получать барыши великіе.
Во своихъ палатахъ бѣлокаменныхъ
Устроилъ Садке все по небесному:
На небѣ солнце, и въ палатахъ солнце,
На небѣ мѣсяцъ, и въ палатахъ мѣсяцъ,
На небѣ звѣзды, и въ палатахъ звѣзды.
Потомъ Садке купецъ, богатый гость
Зазвалъ къ себѣ на почестенъ пиръ
Тыихъ мужиковъ Новогородскіихъ
И тыихъ настоятелей Новогородскіихъ:
Ѳому Назарьева и Луку Зиновьева.
Всѣ на пиру наѣдалися,
Всѣ на пиру напивалися,
Похвальбамы всѣ похвалялися.
Иный хвастаетъ безсчетной золотой казной,
Другой хвастаетъ силой-удачей молодецкою,
Который хвастаетъ добрымъ конемъ,
Который хвастаетъ славнымъ отечествомъ,
Славнымъ отечествомъ, молодымъ молодечествомъ,
Умный хвастаетъ старымъ батюшкомъ,
Безумный хвастаетъ молодой женой.
Говорятъ настоятели Новогородскіе:
— Всѣ мы на пиру наѣдалися,
Всѣ на почестномъ напивалися,
Похвальбамы всѣ похвалялися.
Что же у насъ Садке ничѣмъ не похвастаетъ,
Что у насъ Садке ничѣмъ не похваляется?
Говоритъ Садке купецъ, богатый гость:
— А чѣмъ мнѣ, Садку, хвастаться,
Чѣмъ мнѣ, Садку, похвалятися?
У меня ль золота казна не тоіцится,
Цвѣтно платьице не носится,
Дружина хоробра не измѣняется.
А похвастать-не похвастать безсчетной золотой казной:
На свою безсчетну золоту казну
Повыкуплю товары Новогородскіе,
Худые товары и добрые!
Не успѣлъ онъ слова вымолвить,
Какъ настоятели Новогородскіе
Ударили о великъ закладъ,
О безсчетной золотой казны,
О денежкахъ тридцати тысячахъ:
Какъ повыкупить Садку товары Новогородскіе,
Худые товары и добрые,
Чтобъ въ Новѣ-градѣ товаровъ въ продажѣ болѣ не было.
Ставалъ Садке на другой день ранымъ рано,
Будилъ свою дружину хоробрую,
Безъ счета давалъ золотой казны,
И распущалъ дружину по улицамъ торговыимъ,
А самъ-то прямо шелъ въ гостиный рядъ,
Какъ повыкупилъ товары Новогородскіе,
Худые товары и добрые
На свою безсчетну золоту казну.
На другой день ставалъ Садке ранымъ рано,
Будилъ свою дружину хоробрую,
Безъ счета давалъ золотой казны,
И распущалъ дружину по улицамъ торговыимъ,
А самъ-то прямо шелъ въ гостиный рядъ:
Вдвойнѣ товаровъ принавезено,
Вдвойнѣ товаровъ принаполнено
На тую на славу на великую Новогородскую.
Опять выкупалъ товары Новогородскіе,
Худые товары и добрые
На свою безсчетну золоту казну.
На третій день ставалъ Садке ранымъ рано,
Будилъ свою дружину хоробрую,
Безъ счета давалъ золотой казны,
И распущалъ дружину по улицамъ торговыимъ,
А самъ-то прямо шелъ въ гостиный рядъ:
Втройнѣ товаровъ принавезено,
Втройнѣ товаровъ принаполнено,
Подоспѣли товары Московскіе
На тую на великую на славу Новгородскую.
Какъ тутъ Садке пораздумался:
«Не выкупить товара со всего бѣла свѣта:
Още повыкуплю товары Московскіе,
Подоспѣютъ товары заморскіе.
Не я, видно, купецъ богатъ Новогородскиій,—
Побогаче меня славный Новгородъ».
Отдавалъ онъ настоятелямъ Новогородскіимъ
Денежекъ онъ тридцать тысячей.
На свою безсчетну золоту казну
Построилъ Садке тридцать кораблей,
Тридцать кораблей, тридцать черленыихъ;
На ты на корабли на черленые
Свалилъ товары Новогородскіе,
Поѣхалъ Садке по Волхову,
Со Волхова во Ладожско,
А со Ладожска во Неву рѣку,
А со Невы рѣки во сине море.
Какъ поѣхалъ онъ по синю морю,
Воротилъ онъ въ Золоту орду,
Продавалъ товары Новогородскіе,
Получалъ барыши великіе,
Насыпалъ бочки сороковки красна золота, чиста серебра,
Поѣзжалъ назадъ во Новгородъ,
Поѣзжалъ онъ по синю морю.
На синемъ морѣ сходилась погода сильная,
Застоялись черлены корабли на синемъ морѣ:
А волной-то бьетъ, паруса рветъ,
Ломаетъ кораблики черленые;
А корабли нейдутъ съ мѣста на синемъ морѣ.
Говоритъ Садке купецъ, богатый гость
Ко своей дружины ко хоробрыя:
— Ай же ты, дружинушка хоробрая!
Какъ мы вѣкъ по морю ѣздили,
А морскому царю дани не плачивали:
Видно царь морской отъ насъ дани требуетъ,
Требуетъ дани во сине море.
Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Взимайте бочку сороковку чиста серебра.
Спущайте бочку во сине море.
Дружина его хоробрая
Взимала бочку чиста серебра,
Спускала бочку во сине море:
А волной-то бьетъ, паруса рветъ,
Ломаетъ кораблики черленые;
А корабли нейдутъ съ мѣста на синемъ морѣ.
Тутъ его дружина хоробрая
Брали бочку сороковку красна золота,
Спускали бочку во сине море:
А волной-то бьетъ, паруса рветъ,
Ломаетъ кораблики черленые;
А корабли все нейдутъ съ мѣста на синемъ морѣ.
Говоритъ Садке купецъ, богатый гость:
— Видно царь морскій требуетъ
Живой головы во сине море.
Дѣлайте, братцы, жеребья вольжаны,
Я самъ сдѣлаю на красноемъ на золотѣ,
Всякъ свои имена подписывайте,
Спущайте жеребья на сине море:
Чей жеребей ко дну пойдетъ,
Таковому итти въ сине море ».
Дѣлали жеребья вольжаны,
А самъ Садке дѣлалъ на красноемъ на золотѣ,
Всякъ свое имя подписывалъ,
Спущали жеребья на сине море:
Какъ у всей дружины хоробрыя
Жеребья гоголемъ по воды пловутъ,
А у Садка купца ключомъ на дно.
Говоритъ Садке купецъ, богатый гость;
— Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Этыя жеребья не правильны:
Дѣлайте жеребья на красноемъ на золотѣ,
А я сдѣлаю жеребей вольжаный».
Дѣлали жеребья на красноемъ на золотѣ,
А самъ Садке дѣлалъ жеребей вольжаный,
Всякъ свое имя подписывалъ,
Спущали жеребья на сине море:
Какъ у всей дружины хоробрыя
Жеребья гоголемъ по воды пловутъ,
А у Садка купца ключомъ на дно.
Этимъ не оканчивается исиытаніо: Садко предлагаетъ дружинѣ сдѣлать
жеребья дубовые, а самъ дѣлаетъ липовый; потомъ дружина дѣлаетъ жеребья
липовые, а онъ—дубовый.
Говоритъ Садке купецъ, богатый гость:
— Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Видно, царь морской требуетъ
Самого Садка богатаго въ сине море.
Несите мою чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, листъ бумаги гербовый.
Несли ему чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, листъ бумаги (гербовый).
Онъ сталъ имѣньице отписывать:
Кое имѣнье отписывалъ Божьимъ церквамъ,
Иное имѣнье нищей братіи,
Иное имѣнье молодой жены,
Остатнее имѣнье дружины хоробрыя.
Говорилъ Садке купецъ, богатый гость:
— Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Давайте мнѣ гуселки яровчаты,
Поиграть-то мнѣ въ остатнее:
Больше мнѣ въ гуселки не игрывати.
Али взять мнѣ гусли съ собой во сине море?»
Взимаетъ онъ гуселки яровчаты,
Самъ говоритъ таковы слова:
— Свалите дощечку дубовую на воду:
Хоть я свалюсь на доску дубовую,
Не толь мнѣ страшно принять смерть на синемъ морѣ.
Свалили дощечку дубовую на воду,
Потомъ поѣзжали корабли по синю морю,
Полетѣли какъ черные вороны.
Остался Садке на синемъ морѣ.
Со тоя со страсти со великія
Заснулъ на дощечкѣ на дубовой.
Проснулся Садке во синемъ морѣ,
Во синемъ морѣ на самомъ днѣ.
Сквозь воду увидѣлъ пекучись красное солнышко,
Вечернюю зорю, зорю утреннюю.
Увидѣлъ Садке, во синемъ морѣ
Стоитъ палата бѣлокаменная,
Заходилъ Садке въ палату бѣлокаменну:
Сидитъ въ палатѣ царь морской,
Голова у царя какъ куча сѣнная.
Говорптъ царь таковы слова:
— Ай же ты, Садке купецъ, богатый гость!
Вѣкъ ты, Садке, по морю ѣзживалъ,
Мнѣ царю дани не плачивалъ,
А нонь весь пришелъ ко мнѣ во подарочкахъ.
Скажутъ, мастеръ играть въ гуселки яровчаты:
Поиграй же мнѣ въ гуселки яровчаты.
Какъ началъ играть Садке въ гуселки яровчаты,
Какъ началъ плясать царь морской во синемъ морѣ,
Какъ расплясался царь морской.
Игралъ Садке сутки, игралъ и другіе,
Да игралъ еще Садке и третьіи,
А все пляшетъ царь морской во синемъ морѣ.
Во синемъ морѣ вода всколыбалася,
Со желтымъ пескомъ вода смутилася,
Стало разбивать много кораблей на синемъ морѣ,
Стало много гинуть имѣньицевъ,
Стало много тонуть людей праведныихъ:
Какъ сталъ народъ молиться Миколы Можайскому.
Какъ тронуло Садка въ плечо во правое:
— Ай же ты, Садке Новогородскиій!
Полно играть въ гуселышки яровчаты!
Обернулся, глядитъ Садке Новогородскиій:
Ажно стоитъ старикъ сѣдатыій.
оворилъ Садке Новогородскиій:
— У меня воля не своя во синемъ морѣ,
Приказано играть въ гуселки яровчаты.
Говоритъ старикъ таковы слова:
— А ты струночки повырывай,
А ты шпенечки повыломай.
Скажи: «у меня струночекъ не случилося,
А шпенечковъ не пригодплося,
Не во что больше играть:
Приломалися гуселки яровчаты.
Скажетъ тебѣ царь морской:
— «Не хочешь ли жениться во синемъ морѣ
На душечкѣ на красныя дѣвушкѣ?»
Говори ему таковы слова:
— «У меня воля не своя во синемъ морѣ».
Опять скажетъ царь морской:
— «Ну, Садке, вставай поутру ранешенько,
Выбирай себѣ дѣвицу-красавицу.»
— Какъ станешь выбирать дѣвицу-красавицу,
Такъ перво триста дѣвицъ пропусти,
И друго триста дѣвицъ пропусти,
И третье триста дѣвицъ пропусти:
Позади идетъ дѣвица-красавица,
Красавица-дѣвица Чернавушка,
Бери тую Чернаву за себя замужъ.
Какъ ляжешь спать во перву ночь,
Не твори съ женой блуда во синемъ морѣ:
Останешься на вѣки во синемъ морѣ;
А ежели не сотворишь блуда во синемъ морѣ,
Ляжешь спать о дѣвицу красавицу,
Будешь, Садке, во Новѣ-градѣ.
А на свою безсчетну золоту казну
Построй церковь соборную Миколы Можайскому.
Садке струночки во гуселкахъ повыдернулъ,
Шпенечки во яровчатыхъ повыломалъ.
Говоритъ ему царь морской:
— Ай же ты, Садке Новогородскиій!
Что же не играешь въ гуселки яровчаты?
— У меня струночки во гуселкахъ выдернулись,
А шпенечки во яровчатыхъ повыломались,
А струночекъ запасныхъ не случилося,
А шпенечковъ не пригодилося.
Говоритъ царь таковы слова:
— Не хочешь ли жениться во синемъ морѣ
На душечкѣ на красныя дѣвушкѣ?
Говоритъ ему Садке Новогородскиій:
— У меня воля не своя во синемъ морѣ.
Опять говоритъ царь морской:
— Ну, Садке, вставай по утру ранешенько,
Выбирай себѣ дѣвицу красавицу.
Вставалъ Садке по утру ранешенько,
Поглядитъ, идетъ триста дѣвушекъ красныихъ:
Онъ перво триста дѣвицъ пропустилъ,
И друго триста дѣвицъ пропустилъ,
И третье триста дѣвицъ пропустилъ;
Позади шла дѣвица красавица,
Красавица-дѣвица Чернавушка:
Бралъ тую Чернаву за себя замужъ.
Какъ прошелъ у нихъ столованье почестенъ пиръ,
Какъ ложится спать Садке во перву ночь,
Не творилъ съ женой блуда во синемъ морѣ.
Какъ проснулся Садке во Новѣ-градѣ,
О рѣку Чернаву на крутомъ кряжу;
Какъ поглядитъ, ажно бѣжатъ
Свои черленые корабли по Волхову.
Поминаетъ жена Садка со дружиной во синемъ морѣ:
— Не бывать Садку со синя моря!
А дружина поминаетъ одного Садка:
Остался Садке во синемъ морѣ!»
А Садке стоитъ на крутомъ кряжу,
Встрѣчаетъ свою дружинушку со Волхова.
Тутъ его дружина сдивовалася:
Остался Садке во синемъ морѣ,
Очутился впереди насъ во Новѣ-градѣ,
Встрѣчаетъ дружину со Волхова!
Встрѣтилъ Садке дружину хоробрую
И повелъ въ палаты бѣлокаменны.
Тутъ его жена зрадовалася,
Брала Садка за бѣлы руки,
Цѣловала во уста во сахарнія.
Началъ Садке выгружать со черленыхъ со кораблей
Имѣньице—безсчетну золоту казну.
Какъ повыгрузилъ со черленыихъ кораблей,
Состроилъ церкву соборную Миколы Можайскому.
Не сталъ больше ѣздить Садке на сине море,
Сталъ поживать Садке во Новѣ-градѣ.
Былина «Садко» из сборника «Песни собранные П.Н. Рыбниковым» 1909 год
