Ставр Годинович

Ставр Годинович — русская былина.

Ставр Годинович — персонаж героического эпоса русского народа. Былина о Ставре известна во множестве записей, но все они сводятся к двум основным вариантам, условно называемым «богатырским» и «новеллистическим».

О былине Ставр Годинович и Василиса Микулична

Василиса Микулична (хотя все исследователи и пишут в книгах — МикулиШна, но в былинах и сказках Василиса именуется именно Микулична! — через букву Ч!)– поленица (женщина-богатырь, былинный герой) персонаж былин, старшая дочь богатыря Микулы Селяниновича и жена Ставра Годиновича. Василиса обладала умом, смелостью и силой, а также скромностью. Она запре щала своему мужу Ставру Годиновичу хвастаться её достоинствами. Однако Ставр не слушается её, и на пиру у князя Владимира похваляется своей женой, из-за чего, князь сажает его за хвастовство в погреб.

В богатырском варианте жена Ставра выдает себя за грозного посла, побеждает княжеских богатырей, лучше князевых лучников стреляет из лука. В новеллистическом варианте она не наделена богатырской силой, а приезжает к княжьему двору под видом жениха, сватающегося к дочери (или племяннице) князя Владимира. Из испытаний, которые устраивает ей князь, Василиса выходит победительницей не при помощи силы, а хитростью.

Некоторые исследователи считают, что эта былина имеет под собой историческую основу. В одной из летописей сообщается, что в 1118 году Владимир Мономах разгневался на новгородских бояр и на сотского Ставра — и заточил его. В 1960 году на стене Софийского собора в Киеве была обнаружена процарапанная надпись: «Господи помози рабу своему Ставрови недостойному рабу твоему», сделанную почерком XI–XII веков. Видимо, это автограф боярина, послужившего прообразом былинного Ставра, который был грамотен и обладал красивым, выработанным почерком. Сотского нельзя назвать прототипом героя, но факт пленения персонажа попал в былину.

Сказка «Ставръ Годиновичъ»

Былъ пиръ у князя Владимира про многихъ богатырей-внтязей, своихъ и заезжихъ, молодыхъ и старыхъ… День, другой пируютъ гости, пьютъ, едятъ, про свои удачи разсказываютъ; кто хвалится казною несметною, кто платьемъ цветнымъ, кто конемъ богатырскимы кто тугимъ лукомъ разрывчатымъ…

Сидитъ на пиру добрый молодецъ, заезжий гость, богатырь литовский, Ставр Годинович, молчитъ, другихъ слушаетъ, ничемъ не похваляется. Подошелъ къ нему Владимиръ Красное Солнышко, подносилъ ему чару зелена вина, говорилъ ему съ ласкою княжескою:
— Гой еси добрый молодецъ, заѣзжій гость, что же ты сидишь молчишь, ничѣмъ не похваляешься? Аль у васъ на Литвѣ нѣтъ ни золота.ни серебра, нѣтъ платья цвѣтнаго, нѣтъ коней богатырскихъ?

Всталъ молодой Ставр Годинович, выпрямился, оглянулъ всѣхъ соколинымъ взоромъ:
— Что мнѣ, ласковый князь, похваляться, хвастать? У меня на Литвѣ золотая казна не переводится, цвѣтное платье не изнашивается. добрые кони не изъѣзживаются, слуги-работники не старѣются… Есть у меня дома тридцать сапожничковъ-мастеровъ; шьютъ они мнѣ сапоги изо дня въ день: поношу я день сапожки да на рынокъ пошлю, на рынкѣ вамъ же, боярамъ. за полную цѣну продамъ. А еще есть у меня тридцать портныхъ; они шьютъ мнѣ платье цвѣтное ново-за-ново; день поношу, другой поношу, пошлю на рынокъ да вамъ же, боярамъ, за полную цѣну и продамъ. Жеребцы у меня златогривые, что получше, на тѣхъ самъ ѣзжу, что похуже, вамъ, боярамъ, пpoдaю, денежки съ васъ беру, казну коплю. Все это богатство мнѣ не въ честь, не въ похвальбу, а ужъ если чѣмъ мнѣ похвастать, такъ молодой женоў Василисой, свѣту Микуличной: во лбу у ней чтб свѣтелъ мѣсяцу въ косахъ часты звѣздочку брови у нея coбoлиныя, очи соколиныя, а по уму, но разуму никто ей не ровня, она всѣхъ васъ, бояръ, проведетъ и выведетъ да и тeбя, князь Владимиру самого купитъ и продастъ.

Обидѣлися гости, зашумѣлу заговорили:
— Еще что же это Ставръ похваляется? Еще какъ же это Годиновичъ насъ всѣхъ на смѣхъ поднимаетъ, тeбя, Владимира ĸнязя, ни во что считаетъ?.. Если впрямь жена у него такое диво дивнoe, такъ и засади ты его въ погреба rлyбoĸie, запечатай его добро-имущество, а жену вели привезти cюдa, хоть посмотримъ на такую диковинку!..
Разгнѣвался на Ставра и самъ князь:
— Эй вы, слуги мои вѣрные! Вы ведите Ставра въ погреба глубок не видать Ставру свѣта бѣлаго ровно тридцать лѣтъ!
Подхватили Cтaвpa, повели въ погреба, а Владимиръ послалъ пословъ въ землю Литовскую, чтобы все добро Ставрово опечатали, а жену его Bacилиcy, въ Кіевъ привезли.

Сидитъ Василиса Микулична со своими гостьями-сосѣдкаму пируетъ не чуетъ надъ своею головою бѣды неминучей. Вдругъ слышитъ подскакалъ ко крыльцу добрый молодецъ. Вышла она въ сѣни, посла встрѣтила, а посолъ ей подаетъ грамотку отъ мужа eя, Cтaвpa, и говоритъ:
— Гой еси Василиса Микулична, Ставръ-то Годиновичъ въ погребъ сидитъ за то что тoбoю, твоимъ разумомъ да богатствомъ своимъ на пиру расхвастался.
Призадумалась Bacилиca, пригорюнилась; велѣла посла напоить, накормить, а сама прошла въ гридню къ сосѣдушкамъ:
— Не обезсудьте меня на моемъ хлѣбѣ-соли, ждетъ меня дѣло неотложное…

Разошлись гостьи а Василиса поспѣшила въ высокій теремъ, созвала своихъ дѣвушекъ:
— Давайте,—говоритъ,—скорѣе ножницы, несите мнѣ платье посольское, татарское, созывайте мнѣ тридцать молодцевъ, чтобы всѣ одѣлись въ одежды татарскія.
Обстригла она свои русыя ĸocы, нарядилась посломъ изъ Золотой Орды, стала красавцемъ добрымъ молодцемъ, поснимала кольца жемчужныя, надѣвала доспѣхи желѣзные, сѣдлала коня богатырскаго, поѣхала къ Кіеву со своею свитою.

Русские былины о богатырях и героях Руси

Встрѣчаютъ они по пути посла Владимирова со слугами:
— Куда вы путь держите, добрые молодцы?
— Мы ѣдемъ отъ Владимира стольно-Кіевскаго въ Литву, къ Ставру Годиновичу, опечатаемъ его имущество да прихватимъ съ собою его молодую жену…
— Эке, — говоритъ Василиса, — поздно вы спохватилися; былъ тамъ у насъ постоялый дворъ да теперь ужъ и нѣтъ: Василиса-то Микулична уѣхала въ Золотую Орду…
— А кто же вы-то такіе? — спрашиваютъ Владимировы послы у Василисы.
— А я Василій Микуличъ, посолъ изъ Золотой Opды, отъ грознаго царя Калина, ѣду получать съ вашего князя дани-выходы да кстати просватаю его плeмянницy, Забаву Путятичну.
Испугался посолъ Владимировъ:
— Что ужъ, — говоритъ, — ѣхать къ Ставру, коли тамъ нѣтъ Василисы, надо поскорѣе поворотъ держать къ Кіеву да сказать князю о грозномъ послѣ изъ Золотой Орды.

Подъѣхали они къ Кіеву, Василиса съ витязями раскинули шатры въ полѣ, а посолъ поскакалъ ко Владимиру.
— Батюшка, Владимиръ Красное Солнышко, не до Ставра тeпepь, не до его жены; жена-то его уѣхала въ Золотую Орду, а пріѣхалъ оттуда грозный посолъ, Василій Микуличъ, требовать отъ тебя дaнeй-выxoдoвъ, свататься на Забавѣ Путятичнѣ.
Захлопотали князь съ княгинею, приготовились встрѣтить гостя съ почестью.

Оставила Василиса своихъ молодцевъ въ поле въѣхала на широкій дворъ княжескій, воткнула свое мурзамецкое копье тупымъ концомъ въ землю, привязала за золоченую маковку шелковый поводъ коня и вошла въ гридню, отвѣсила поклонъ князю съ княгинею, поклонилась невѣстѣ въ особину. Владимиръ принялъ посла ласково, садилъ его за столы дубовые. Не садится посолъ, заводитъ такую рѣчь:
— Славный князь Владимиръ, Красное Солнышко! Недосугъ мнѣ, послу, разсиживать, недосугъ мнѣ прохлаждатися; я пріѣхалъ къ тебѣ за данями, а еще за своимъ дѣломъ, не малымъ, не шуточнымъ; отдай мнѣ племянницу твою, Забаву Путятичну, въ замужество.
— Я не прочь выдать за тебя племянницу, только надо мнѣ спросить ея согласія, — отвѣчалъ князь и повелъ Забаву въ ея свѣтлицу.
— Что, Забава, родная моя племянница, любъ ли тебѣ посолъ изъ Золотой Opды, хочешь ли за него замужъ?
Бросилась дѣвица князю въ ноги.
— Дядюшка родимый, ласковый! Не губи ты меня, не отдай на смѣхъ; развѣ не видите вы всѣ, что посолъ-то женщина?.. И походка у него частая, и поговорка у него съ провизьгом cĸopaя, да и на рукахъ-то видны слѣды отъ колецъ…
Призадумался князь.
— Ну, — говоритъ, — я повыпытаю посла, узнаю и впрямь не женщина ли?

Вошелъ князь въ гридню.
— Добрый молодецъ, — говоритъ, — ты, я думаю, съ дороги умаялся? У меня истоплена баня, не хочешь ли со мною помыться, попариться?..
— Отчего съ дороги не пoмытьcя, — отвѣчалъ Василій Микуличъ.
Собирается князь, снаряжается, идутъ передъ нимъ пocтeльничьи, а за нимъ раздѣвальничьи, а тамъ слуги съ помощниками несутъ цвѣтное платье княжеское; а Василиса, между тѣмъ, живо сбѣгала въ баню, одной рукой умывалася, а другой одѣвалася, идетъ навстрѣчу ĸнязю, баню похваливаетъ, поклонъ отвѣшиваетъ.
— Что же ты, Василій Микуличу больно скоро вымылся? — спрашиваетъ князь.
— Да, вѣдь, твое дѣло ĸняжecĸoe, тебѣ торопиться некуда, а мое дѣло посольское, дорожное, мнѣ недосугъ прохлаждаться. Что же, князь, отдашь ли ты за меня Забаву?

Опять князь пошелъ къ племянницѣ въ свѣтлицу, опять Забава ему говоритъ, что посолъ-то женщина.
— Хорошо, — говоритъ Владимиръ, — когда такъ, то ужъ теперь я испытаю посла поиначе.
Пришелъ онъ къ послу и говоритъ:
— Добрый молодецъ, Василій Микуличъ, ты не хочешь ли съ моими молодцами побороться, потѣшиться?
— Отчего, — говоритъ, — не позабавиться: я съ молоду съ мальчишками по улицамъ пoбѣгивaлъ, малыя шуточки пошучивалъ…
Вышли они на широкій дворъ, а тамъ уже посла семь борцовъ, удалыхъ молодцовъ, дожидаются.
Какъ сталъ Василыошко похаживать, какъ сталъ тѣхъ борцовъ поколачивать: кого хватитъ за руку, тому плечо вывихнетъ, кого дернетъ за ногу, тому ногу выломитъ, а кому по ребру попадетъ, изъ того и духъ вонъ.
Смотритъ Владимиръ, дивуется:
— Такого, — говоритъ, — богатыря у насъ давно не видывали.
Пошелъ къ Забавѣ.
— Ну что, Забава, видишь теперь, что это не женщина, а сильный могучій богатырь?
А Забава все свое твердитъ: женщина да женщина, и руки-то бѣлыя, нѣжныя, и пальцы-то тонкіе, и ступаетъ-то по-женски и садится-то не по-мужски.
Разсердился князь.
— Вотъ ужъ правда, что у женщины волосъ дологъ, да умъ коротокъ! Покажу я тебѣ, что это не женщина! Пусть-ка онъ съ моими стрѣльцами потягается…

— Не хочешь ли, — говоритъ, — Василій Микуличъ, еще и со стрѣльцами потѣшиться, позабавиться?
— Отчего, князь, не позабавиться? Съ молоду я съ мальчишками по улицѣ пoбѣгивaлъ, изъ лука пострѣливалъ…
Пошли они въ поле чистое, гдѣ росъ старый кряковистый дубъ. Вышли двѣнадцать сильныхъ богатырей, стали по дубу пострѣливать, отъ ихъ стрѣлокъ сталъ дубъ пошатываться. Посолъ и говоритъ князю:
— Вѳли-ка, князь, принести мой лучишко дорожный, съ которымъ я ѣзжу по чисту полю.
Бросились молодцы за лукомъ: подъ одинъ рогъ ухватили пятepo, подъ другой рогъ пятеро, а колчанъ едва тридцать человѣкъ притащили. Взялъ Васильюшко свой лукъ одной рукой, лѣвою, говоритъ князю:
— Ужъ потѣшу я тeбя, князь ласковый!
Наложилъ посолъ стрѣлку каленую, булатную, натянулъ тетиву шелковую, какъ полетѣла стрѣла въ дубъ, какъ грянула—такъ и распался весь дубъ на мелкія щепочки, а отъ свисту стрѣлы богатырской и Владимиръ, и витязи наземь попадали.

Думаетъ Владимиръ: „Дай-ка еще самъ повыпытаю посла!“
Сталъ съ нимъ играть въ шахматы съ золотыми тавлеями: первую игру посолъ выигралъ и вторую игру выигралъ, а третью далъ князю шахъ да и матъ, и игру кончили.
— Давай, — говоритъ, — князъ и Забаву Путятичну, и дани-выходы за двѣнадцать лѣтъ, за каждый годъ по три тысячи.
Опечалился князь, призадумался, не знаетъ, какъ посла умилостивить. Ужъ не спрашиваетъ Забавы, готовитъ пиръ свадебный. Началось столованье, нашли скоморохи, стали пѣть, плясать, гостей потѣшать; а женихъ молодой сидитъ нерадостенъ, думаетъ думу крѣпкую.

Сталъ его Владимиръ разспрашивать:
— Что ты, молодецъ, не веселъ сидишь? Аль не нравятся мои скоморохи, гусельщики?
Отвѣчаетъ посолъ:
— Слышалъ я, князъ отъ своего батюшки, что есть у тебя искусный гусляръ, Ставр Годинович — вотъ бы я кого послушалъ, стосковалось что-то мнѣ на чужой сторонкѣ…
„Какъ тутъ быть? думаетъ князь, не привесть Ставра отказать послу разгнѣвить его, а показать ему Cтaвpa, возьметъ его себѣ, по тѣхъ поръ его и видѣли“… ‘
Дѣлать однако нечего: послалъ онъ слугъ за Ставром сняли съ него тяжелыя цѣпи вывели изъ погребов дали гусли и привели на пиръ.

Какъ увидала Василиса мужа любимаго, вскочила изъ-за стола, взяла его за руки, посадила за столъ противъ себя. Сталъ Ставръ играть: сыгралъ напѣвы цареградскіе, хитрые, искусные, завелъ пляcoвyю, что перенялъ отъ гостей заѣзжихъ, наигрывалъ и величанье про князя съ княгинею, спѣлъ духовный стихъ, тихій, жалостный.
Вскочилъ посолъ изъ-за стола:
— Слышишь ли ласковый Владимиръ ĸнязь, не надо мнѣ ни даней, ни выходовъ, ни Забавы Пyтятичны, только дай ты мнѣ твоего гусляра искуснаго, Ставра ГодиновичаІ
Обрадовался князь отдалъ Ставра, а она говоритъ:
— Дай-ка сведу я его къ моимъ витязямъ, въ шатеръ.
Уѣхала Василиса со Ставромъ въ шатеръ да и говоритъ ему дорогой: .
— Здравствуй, Ставръ Годиновичь, развѣ ты меня не призналъ, мы съ тобою вмѣстѣ грамотѣ учились?
Посмотрѣлъ Ставръ на татарина:
— Hиĸoгдa, — гoвopитъ, — я съ тобой не учился…
А Василиса знай посмѣивается, вошла въ шатеръ одѣлась въ свое женское платье и вышла къ Ставру:
— Ну, — говоритъ, — и теперь не признаешь меня?

Обрадовался Ставрь бралъ ее за рукщ говорилъ ей:
— Ты сударушка моя, любимая жена! Поѣдемъ-ка мы поскорѣе въ Литву, домой?
— Нѣтъ, Ставръ, не пристало намъ съ тобою уѣзжать. Мы пойдемъ къ князю свадьбу доигрывать вѣдь какъ ты ему обѣщаль такъ я и сдѣлала.
Пришли они въ гридню, а тамъ еще пированье не кончилось.
— Что жe, ласковый князь,— говоритъ Bacилиca, — отдашь мнѣ дани съ выходами, отдашь за меня свою племянницу?
Застыдился Владимиръ:
— Ну, — говоритъ Cтaвpy, — обошла меня твоя жена, да и тебя выручила; за ото я тебя жалую: торгуй въ Кіевѣ безплатно, безпошлинно отнынѣ и до смерти.
Вот и стал отъезжать домой Ставр Годинович с прекрасною Василисой Микулишной. Выходили провожать их князь с княгинею, и богатыри, и слуги княжеские.
Стали они дома жить-поживать, добра наживать. А про Василису прекрасную и песни поют, и сказки сказывают.

Былина «Ставр Годинович и Василиса Микулична»

Въ стольномъ было городѣ во Кіевѣ
Да у ласковаго князя у Владиміра
Было пированъице, почёстенъ пиръ
На многихъ князей, на бёяровъ,
На всѣхъ гостюшекъ столовыихъ,
На всѣхъ людутекъ торговыихъ,
На всѣхъ званыхъ-браныхъ, приходящіихъ.
На пиру всѣ наѣдалися,
На честномъ всѣ напивалися,
Чѣмъ-нибудь всѣ похвалялися:
Кто хвалился славныимъ отечествомъ, .
Кто удйлымъ молодечествомъ,
Иной хвастался добрымъ конемъ,
А другой ли шелковымъ портомъ.
Изо всѣхъ гостей Ставр Годйнович,
Молодой торговый гость черниговскій,
Лишь одинъ сидитъ, не ѣстъ, не пьетъ, не кутаетъ,
Бѣлой лебеди не рушаетъ,
Да ничѣмъ-то молодецъ не хвастаетъ.
Ходитъ солнышко Владиміръ князь по горенкѣ,
Самъ Ставрў да воспроговоритъ:

„Ахъ ты, молодой Ставр да сынъ Годинович!
Что же ты сидишь, не ѣшь, не пьешь, не кутаешь,
Бѣлой лебеди моей не рушаешь,
Да ничѣмъ-то, молодецъ, не хвастаешь?
Али нёчѣмъ вамъ, черниговцамъ, похвастати?“
Отвѣчаетъ молодой Ставр Годинович:
„Нечѣмъ мнѣ, Ставру, предъ вами здѣсь похвастати!
Мнѣ похвастать—не похвастать отцомъ-матушкой:
Отца-матушки моихъ въ живыхъ ужь нѣтъ.
Мнѣ похвастать—не похвастать золотой казной:
Золота казна торговая не тощится,
Малы денежки торговыя не дёржатся.
Мнѣ похвастать—не похвастать цвѣтнымъ платьицемъ:
Цвѣтны платьица мои не носятся:
У меня есть тридцать молодцевъ,
Тридцать молодцевъ—портныхъ все мастеровъ,
Шьютъ кафтанцы мнѣ все сново-на-ново;
День держу кафтанчикъ, подержу другой,
Да снесу кафтанчикъ въ лавоньку на рыночекъ,
Вамъ же, князьямъ—боярамъ, повыпродамъ,
А возьму съ васъ цѣну полную.
Мнѣ похвастать—не похвастать крѣпкимъ чоботомъ: Чоботы мои не держатся:
У меня есть тридцать молодцевъ,
Тридцать молодцевъ—сапожныхъ мастеровъ,
Шьютъ мнѣ чоботы все сново-на-ново;
День держу ихъ, проношу другой,
Въ лавоньку снесу опять на рыночекъ,
Вамъ же, князьямъ-ббярамъ, повцпродамъ,
А возьму съ васъ цѣну полную.
Мнѣ похвастать—не похвастать и добрымъ конемъ: Добры кони у меня не ѣздятся:
У меня кобыдочки все златошерстныя,
Все даютъ жеребчиковъ хорошенькихъ;
Что нолучше-то жеребчики—то ѣзжу самъ,
Что похуже—то сгоню на рыночекъ,
Вамъ же, князьямъ-ббярамъ, повъшродамъ,
А возьму съ васъ цѣну полную.
А и нёчѣмъ мнѣ предъ вамп хвастати.
Развѣ мнѣ похвастать молодой женой,
Василисой дочерью Микуличной?
Какъ во лбу-то у нея свѣтёлъ мѣсяцъ,
По косицамъ—звѣзды частыя,
Бровушки чернѣе черна соболя,
Очушки яснѣе ясна сокола;
Всѣхъ васъ, князей-ббяровъ, продастъ да выкупитъ,
А тебя, Владиміра, съ ума сведетъ.“
На то слово на пиру всѣ призамолкнули,
А Владиміру то слово не слюбилося,
И спроговоритъ Владиміръ таковы слова:
„Гой вы, слуги мои, слуги вѣрные!
Вы берите-ка Ставра Годиновича
За его за ручушки за бѣлыя,
За его за перстни за злачёные,
Отведите-ка во погреба холодные
За его хвасткй да за великіе,
За его за рѣчи неучливыя,
Посадите на овесъ да на воду
Не на много, не на мало—ровно на шесть лѣтъ.
Пусть-ка тамъ Ставёръ да объумъется,
Пусть-ка тамъ да образумится.
Поглядимъ-ка, какъ Ставрова молода жена
Муженька изъ погребовъ повыручитъ,
Всѣхъ васъ, князей-ббяровъ, продастъ да выкупитъ,
А меня, Владиміра, съ ума сведетъ.“
Взяли слуги вѣрные Ставра Годиновича За его за ручушки за бѣлыя,
За его за перстни за злачёные,
Отвели во погреба глубокіе,
Позадвинули дощечками желѣзными,
Позащёлкнули замочками булатными,
Пропитомство клали овсеца съ водой.
Посылалъ Владиміръ князь грозна посла
Ко Ставрў Годиновичу во Черниговъ градъ,
Чтобы дворъ его тамъ запечатати,
Молоду жену его во Кіевъ взять.

Въ ту пору Ставровой молодой женѣ,
Василисѣ дочери Микуличнѣ,
Передали вѣсточку нерадостну,
Что ея любимый мужъ Ставр Годинович
Солнышкомъ Владиміромъ во Кіевѣ
Посажёнъ въ полонъ во погреба холодные
Не на много, не на мало —ровно на шесть лѣтъ.
Говорила Василиса дочь Микулична:
„Деньгами мнѣ выкупать Ставра—не выкупить,
Силою мнѣ выручать Ставра—не выручить.
Я могу ли, нѣтъ, Ставра повыручить
Да своей догадочкою женскою.“
Шла тутъ Василиса дочь Микулична
По своей палатѣ бѣлокаменной,
Воскричала Василиса во всю голову,
Во всю голову кричала жалкимъ голосомъ:
„Ай же вы, мои служанки вѣрныя!
Вы бѣгите-ка ко мнѣ скорёшенько,
Вы рубите-ка мнѣ косы русыя,
Вы несите-ка мнѣ платьица посыльныя
Да сѣдлайте-ка коня мнѣ богатырскаго!“
Подбѣгали вѣрныя служаночки,
Подрубили по-мужски ей русы крсыньки,
Приносили ей одежицы посыльныя,
Засѣдлали ей коня да богатырскаго.
Накрутилась Василиса въ платья цвѣтныя,
Назвалась посломъ со Золотой Орды,
Что грознымъ посломъ Василіемъ Микуличемъ,
Набрала дружинушки хоробрыя,
Сорокъ молодцовъ—все молодыхъ борцовъ,
Сорокъ молодцевъ—все молодыхъ стрѣльцовъ,
И поѣхала посломъ ко Кіеву,
Къ ласковому князю ко Владиміру.

Половину ли дороженьки проѣхали,
 на встрѣчу имъ изъ Кіева грозенъ посолъ;
Съѣхались послы тутъ, поздоровались;
Какъ великіе послы послуются,
Ручка объ ручку они цѣлуются.
Сталъ изъ Кіева посолъ выспрашивать:
„Ай и гой же вы, удалы добры молодцы!
Вы куда поѣхали, куда васъ Богъ несётъ?“
Говорятъ ему, послу, да таковы слова:
„Мы изъ дальней, де, земли, изъ Золотой Орды,
Отъ грозна царя собаки Калина,
А поѣхали ко городу ко Кіеву,
Къ ласковому князю ко Владиміру,
Взять всѣ дани-выходы-невыплаты
За немного, за немало—за двѣнадцать лѣтъ,
Что за всякій годъ да по три тысячи.“
Какъ изъ Кіева посолъ-то позадумался,
Позадумался, въ отвѣтъ проговоритъ:
„Самъ я, де, изъ Кіева грозенъ посолъ,
Ѣду ко Ставрў Годйнову въ Черниговъ градъ,
Дворъ его тамъ запечатати,
Молоду жену его во Кіевъ взять.“
Говорятъ ему удалы добры молодцы:
„Прежде былъ у насъ тамъ постоялый дворъ;
Нынѣ заѣзжали—никого въ дому:
Молода жена Ставрова убиралася
Въ дальнюю землю, во Золотў Орду.“

Скоро кіевскій посолъ тутъ поворотъ держалъ,
Пріѣзжалъ во Кіевъ градъ ко князю солнышку
Разсказалъ ему, Владиміру, тихохонько,
Что изъ дальней, де, земли, изъ Золотой Орды,
Ѣдетъ къ Кіеву немилостивъ посланничекъ
Отъ грозна царя собаки Калина.
А и больно тутъ Владиміръ запечалился;
Покидалися всѣ, дометалися;
Улицы метутъ, да ставятъ ельничекъ;
Передъ воротами ждутъ посланничка
Отъ грозна царя собаки Калина.
А грозенъ посолъ Васильюшка Микуличъ сынъ,
Не доѣдучи до города до Кіева,
Пораздёрнулъ во чистомъ полѣ бѣлой шатёръ,
Оставлялъ дружину у бѣла шатра,
Ѣдетъ самъ во Кіевъ градъ ко князю солнышку.
Пріѣзжалъ посолъ на княженецкій дворъ,
Поскакалъ посолъ да со добра коня,
Во сыру землю копье тупымъ концомъ,
А шелковый поводъ на злачёный гвоздь,
У дверей не спрашивалъ придверниковъ,
Прямо шелъ въ палаты бѣлокаменны,
По ступенцамъ ставится тихошенько,
По сѣнямъ идетъ да полегошенько,
Входитъ въ гридню княженецкую,
Креститъ очи по писаному,
И ведетъ поклоны по учёному,
Клонится на всѣ четыре стороны,
Князю солнышку съ княгинею въ особину,
Наипаче же той Князевой племянницѣ,
Молодой Забавушкѣ Путятичнѣі
Говоритъ грозну послу Владиміръ князь:
„Здравствуешь, посолъ ты съ Золотой Орды!
Ты садись-ка съ нами за дубовый столъ,
Отдохни съ широкой со дороженьки.“
Говоритъ въ отвѣтъ ему грозенъ посолъ:
„Гой еси ты, князь Владиміръ стольно-кіевскій!
Недосугъ сидѣть послу, разсиживать,
Насъ, пословъ, за то не жалуютъ.
Какъ послалъ меня собака Калинъ царь
Взять съ тебя всѣ дани-выходы-невьшлаты
За немного, за немало—за двѣнадцать лѣтъ,
Что за всякій годъ да по три тысячи;
Какъ я самъ, посолъ Василій да Микуличъ сынъ,
Взять себѣ хочу въ супружество
Молоду твою любимую племянницу,
Что по имени Забаву дочь Путятичну.“
Говоритъ Владиміръ стольно-кіевскій:
„Ай ты, молодой Васильюшка Микуличъ сынъ!
Я пойду съ племянницей, подумаю.“
Выводилъ племянницу изъ горенки,
Спрашивалъ племянницу, вывѣдывалъ:
„Ай же ты, моя любезная племянница!
Ты пойдешь ли за того грозна посла,
За млада Василія Микулича?“
Говоритъ ему племянница тихохонько:
„Ай же ты, мой дядюшка возлюбленный!
Что-то у тебя теперь затѣяно,
Что-то у тебя задумано?
Не отдай ты дѣвицы за женщину,
Не надѣлай смѣху по святой Руси.“
Говоритъ Владиміръ стольно-кіевскій:
„Ай же ты, любезная племянница!
Какъ же не отдать мнѣ за грознй посла,
За грозна посла собаки царя Млина?“
„А не быть же то грозну послу—быть женщинѣ.
Знаю я примѣты всѣ по-женскому:
Какъ по улочкѣ идетъ—чтб уточка плыветъ,
А по горенкѣ ступаетъ почастёнечко;
Какъ на лавочкѣ сидитъ—колѣнца вмѣстѣ жметъ,
Съ поволёкою глаза поваживаетъ.
Рѣчь со провизгомъ у ней по-женскому,
Бёдра крутеньки у ней по-женскому,
Ручки бѣленьки у ней по-женскому,
А и пальчики-то тёненьки по-женскому,
Даже дужки отъ колёцъ не вышли всѣ.
Двое на двое намъ будетъ хоть съ тоски пропасть!“
Говоритъ Владиміръ стольно-кіевскій:
„Я пойду, посла да попровѣдую:
Буде онъ не молодецъ, а женщина,
Не пойдетъ онъ по-мужски боротися.“
Взялъ-повыбралъ князь семь молодцбвъ-борцовъ,
Пять братовъ Притчёнковъ, двухъ Хапиловыхъ,
Выводилъ ихъ на широкій дворъ,
Приходилъ къ Василію Микуличу,
Говорилъ самъ таковы слова:
„Молодой Василій ты Микуличъ сынъ!
Не угодно ль со борцами да потѣшиться,
На широкомъ на дворѣ да поборотися?“
Отвѣчаетъ младъ Василыошка Микуличъ сынъ:
„А, и нёкому же у меня боротися:
Во чистомъ полѣ борцы мои оставлены;
Самому мнѣ развѣ поотвѣдати?
Я вѣдь съйзмала по улочкѣ побѣгивалъ,
Шуточки съ ребятками пошучивалъ.“
И выходитъ ко борцамъ онъ на широкій дворъ;
Середи двора они становятся,
На борьбу на рукопашку сходятся.
Молодой Васильюшка Микуличъ сынъ
Какъ возьметъ во праву руку трехъ борцовъ,
Какъ возьметъ во лѣву руку трехъ другихъ борцовъ,
Столконётъ ихъ вмѣстѣ да раскинетъ врозь,
А седьмаго-то смахнётъ въ серёдочку—
На земи лежатъ всѣ семь борцовъ, не могутъ встать.
Плюнулъ князь Владиміръ, да и прочь пошелъ:
„Глупая Забава, неразумная!
Дологъ волосъ у тебя, умъ коротокъ:
Женщиною назвала богатыря:
Экаго посла здѣсь и не видано!“
Позаспорилась Забава съ княземъ-дядюшкой:
„Ай же ты, мой государь-свѣтъ дядюшка!
А не быть же то грозну послу—быть женщинѣ:
Всѣ примѣты у него по-женскому.“
Говоритъ Владиміръ стольно-кіевскій:
„Я пойду, еще посла провѣдую: —
Вуде онъ не молодецъ, а женщина,
Не пойдетъ стрѣлять онъ изъ туга лука.“
Выводилъ онъ тутъ двѣнадцать молодцбвъ-стрѣльцовъ,
Славныхъ все, могучіихъ богйтырей,
Приходилъ къ Василію Микуличу:
„Молодой Василій ты Микуличъ сынъ!
Не угодно ль со стрѣльцами да потѣшиться,
Изъ туга лука стрѣлять да за дѣлу версту?“
Отвѣчаетъ младъ Васильюшка Микуличъ сынъ:
„Во чистбмъ полѣ стрѣльцы мои оставлены.
Самому мнѣ развѣ поотвѣдати?.
Я вѣдь сыйзмала по улочкѣ побѣгивалъ,
Изъ туга лука съ ребятками пострѣливалъ.“
Выходили тутъ двѣнадцать молодцбвъ-стрѣльцовъ,
Изъ туга лука стрѣляютъ по сыру дубу,
Попадаютъ за дѣлу версту во сырой дубъ;
Отъ ихъ стрѣлочекъ калёныихъ,
Отъ стрѣльбы ихъ богатырскія —
Только сырой дубъ шатается,
Будто отъ погоды сильныя.
Говоритъ посолъ Васильюшка Микуличъ сынъ:
„Гой еси, Владиміръ стольно-кіевскій!
Богатырскихъ вашихъ мнѣ луковъ не надобно.
Прикажи-ка мнѣ мой малый лукъ подать,
Волокитное лучёнышко, завозное.“
Какъ тутъ кинулись удалы добры молодцы:
Подъ одинъ ли рогъ несутъ пять молодцевъ,
Подъ другой другіе пять несутъ,
Тридцать молодцевъ колчанъ калёныхъ стрѣлъ тащатъ.
Говоритъ посолъ Васильюшка Владиміру:
„Ужъ потѣшу-ка тебя я, князя солнышка!“
Какъ беретъ во рученьку во лѣвую Стрѣлочку калёную булатную,
Вытягаетъ тугой лукъ да за ухо:
Спѣла шёлкова тетйвка у туга лука,
Взвыла да пошла стрѣла калёняя—
Всѣ тутъ сильные, могучіе богатыри
Бросилися будто угорѣлые,
Князь Владиміръ окарачь наползался;
Хлёснетъ стрѣлка по сыру дубу,
Изломала дубъ во чёренья ножёвые.
Говоритъ посолъ Василій таковы слова:
„Какъ ни жаль сыра дуба мнѣ, кряковистаго,
Болѣ жаль мнѣ стрѣлочки калёныя:
Не найти мнѣ стрѣлки во чистомъ полѣ.“
Плюнулъ князь Владиміръ, да и прочь пошелъ,
Говоритъ себѣ да таково слово:
„Развѣ самъ посла я попровѣдую.“
Приказалъ принесть дощечку шахматну,
Понаставить золоты тавлёички,
Говорилъ послу да таковы слова:
„Молодой Василій ты Микуличъ сынъ!
Не угодно ли со мной самимъ потѣшиться,
Поиграть во шахматы заморскіе?“
Отвѣчаетъ младъ Васильюшка Микуличъ сынъ:
„Игроки мои въ чистомъ полѣ оставлены.
Самому мнѣ развѣ поотвѣдати?
Я вѣдь сыйзмала тавлейками поступывалъ,
Всѣхъ ребятокъ въ шашки-шахматы обыгрывалъ.“
„Ай же ты, лихой игрокъ Васильюшка!
Ты поставъ-ка на дощечку дани-выходы,
Самъ я, князь, поставлю стольный Кіевъ градъ.“
Стали тутъ тавлейками застунывать,
Стали по доскѣ ходить-гулять.
Въ первый разъ посолъ ступёнь ступилъ—
Ко Владиміру не доступилъ;
Во другой ступилъ—призаступилъ,
Въ третій разъ ступилъ—игру повыигралъ,
Шахъ и матъ, да и тавлейки подъ доску:
„Ай ты, князь Владиміръ стольно-кіевскій!
Проигралъ ты аднѣ свой стольный Кіевъ градъ.“
Говоритъ ему Владиміръ князь:
„Ты изволь меня, посолъ, взять головой съ женой!“
И проговоритъ посолъ да таковы слова:
„А не надобно же мнѣ тебя съ княгинею,
Да не надобно и вашего мнѣ Кіева:
Ты отдай-ка за меня замужъ племянницу,
Молоду Забаву Путятичну.“
На великихъ радостяхъ Владиміръ князь
Не пошелъ Забаву больше спрашивать,
Сталъ любимую племянницу просватывать
За грозна посла Василія Микулича:
„А и гой же ты, Васильюшка Микуличъ сынъ!
Хоть сейчасъ честнымъ пиркомъ да и за свадебку.“
Зачали они справляти свадебку,
Заводили столованьице—почёстенъ пиръ.
Пиръ идетъ у нихъ уже по третій день,
А сегодня имъ идти ко церкви божіей.
Закручинился посолъ тутъ, запечалился.
Говоритъ ему Владиміръ стольно-кіевскій:
„Что же, молодой Васильюшка, не вёселъ ты?
Что же буйную головушку повѣсилъ ты?“
Отвѣчаетъ молодой Васильюшка:
„Что-то мнѣ на разумѣ не весело:
Либо померъ дома родный батюшкѣ,
Либо матушка велѣла долго жить.
Нѣтъ ли у тебя веселыхъ загусёлыциковъ,
Поиграть въ гусёлышки ярбвчаты,
Спѣть про новы времена, про нынѣшни
Да про стары времена, доселѣшни?“
Доставалъ Владиміръ загуселыциковъ —
Все играютъ да не весело,
Не могли развеселить посла.
Говоритъ посолъ Васильюшка Микуличъ сынъ:
„Ай ты, князь Владиміръ стольно-кіевскій!
Нѣтъ ли у тебя здѣсь затюрёмщиковъ,
Что умѣли бы играть въ гусёлышки?“
Выпускалъ Владиміръ затюремщиковъ, —
Стали тѣ играть въ гусёлышки—
Все играютъ да не весело.
Говоритъ опять посолъ Васильюшка:
„А и гдѣ же здѣсь живетъ, во Кіевѣ,
Молодой торговый гость черниговскій,
Что по имени Ставръ да сынъ Годиновичъ?
Про него идетъ молва великая,
Что куда гораздъ играть въ гусёлышки,
Пѣть про новы времена, про нынѣшни
Да про стары времена, доселѣшни.“
Говоритъ себѣ Владиміръ князь:
„Мнѣ какъ выпустить Ставра, такъ не видать Ставра,
А не выпустить Ставра, такъ разгнѣвить посла.“
Да не смѣлъ Владиміръ разгнѣвить посла,
Посылаетъ за Ставромъ Годиновичем.
Выводили съ погребовъ Ставра Годинова,
Приводили на почёстенъ пиръ.
Повскочилъ посолъ тутъ на рѣзвы ноги.
Посадилъ Ставра да супротивъ себя,
Супротивъ себя въ скамью дубовую.
Сталъ Ставръ гусельники налаживать,
Сталъ ко стрункѣ струночку натягивать:
Первую наладилъ съ града Кіева,
А другу наладилъ изъ Чернигова,
Третію наладилъ изъ Царя-града;
Сыгршпи повелъ великіе,
Величаетъ князя со княгинею,
А припѣвки припѣваетъ съ-за синй моря.
Всѣ князья да бояре сидятъ, дивуются,
Всѣ богатыри молчатъ, заслушались,
А послу вздремнулось, захотѣлось спать.
Говоритъ посолъ Ставру да таковы слова:
„Здравствуешь ты, развесёлый молодецъ,
Молодой Ставр да сынъ Годинович.
Ты меня никакъ ни опозналъ?“
Говоритъ въ отвѣтъ Ставёръ Годиновичъ:
„Не откуда жь мнѣ и знать тебя.“
Говоритъ посолъ да таковы слова:
„Гой еси ты, князь Владиміръ стольно-кіевскій!
Мнѣ твоихъ не надо даней-выходовъ,
Ты пожалуй-ка меня веселымъ молодцемъ,
Молодымъ Ставром Годиновичем.“
Говоритъ себѣ Владиміръ князь:
„Какъ отдать Ставра, такъ не видать Ставра,
Не отдать Ставра, такъ разгнѣвить посла.“
Да не смѣлъ Владиміръ разгнѣвить посла,
Отдавалъ Ставра послу съ рукъ на руки.
Говоритъ посолъ да таковы слова:
„Ай ты, молодой Ставр Годинович!
Мы поѣдемъ-ка съ тобою во чисто поле.
Посмотрѣть дружинушку хоробрую.“
Сѣли на добрыхъ коней, поѣхали,
Пріѣзжали ко дружинушкѣ хороброей.
Шелъ посолъ Василій во бѣлой шатеръ,
Сокрутился Василисой въ платья женскія:
„Здравствуешь, Ставр Годинович,
А теперь-то ты меня не знаешь ли?“
Отвѣчаетъ тутъ Ставр Годинович;
„Здравствуешь, моя любимая семеюшка,
Молодая Василиса дочь Микулична!“
„А за что же ты, Ставр Годинович,
Засажёнъ былъ княземъ въ погребӑ холодные?“
„Я тобой похвасталъ, молодой женой,
Что всѣхъ князей-бояровъ продашь да выкупишь,
Самого Владиміра съ ума сведешь.
А теперь скорѣй посядемъ на добрыхъ коней,
Въ свою сторону уѣдемъ, во Черниговъ градъ.“
Говорила Василиса дочь Микулична:
„А не честь же, не хвала намъ молодецкая
Воровски уѣхати изъ Кіева;
Мы поѣдемъ свадебку доигрывать.
Князья бояре-то проданы, выкуплены,
Солнышко Владиміръ князь съ ума сведёнъ.“
Воротилися во стольный Кіевъ градъ,
Къ ласковому князу ко Владиміру.
Говорила Василиса дочь Микулична:
„Ай ты, солнышко Владиміръ князь!
Я, грозёнъ посолъ, Ставрова молода жена,
Василиса дочь Микулична,
Воротилась свадебку доигрывать.
Да отдашь ли за меня еще племянницу?“
Говоритъ Забава дочь Путятична:
„Ай же ты, мой дядюшка Владиміръ князь!
Чуть вѣдь смѣху не надѣлалъ ты по всей Руси,
Чуть не отдалъ дѣвицы за женщину!“
Солнышко Владиміръ стольно-кіевскій
Со стыда повѣсилъ буйну голову,
Ясны очи утопилъ въ кирпичатъ полъ,
Самъ проговорилъ да таковы слова:
„Благодарствуешь, Ставёръ да сынъ Годиновичъ!
Зналъ похвастать молодой женой!
Всѣхъ съумѣла здѣсь она продать да выкупить,
А меня, Владиміра, съ ума свести.
За твою за похвальбу великую
Ты торгуй-ка вѣкъ во Кіевѣ,
Вѣкъ торгуй и по вѣку безпошлинно.“
Какъ тутъ стали отъѣзжать изъ Кіева
Въ свою сторону да во Черниговъ градъ
Молодой Ставр Годинович
Съ молодою Василисою Микуличной,
Выходили провожать ихъ князь съ княгинею.
Тутъ ли про Ставра и старину поютъ,
Морю синему на тишину,
Всѣмъ вамъ, добрымъ людямъ, на послушанье.

Былина Ставр Годинович из сборника