Святогор — это один из известнейших и загадочных богатырей. Перед его славой меркнут даже победы русского богатыря Ильи Муромца. Его имя полностью отвечает внешности. Обычно его представляют могучим великаном. Можно сказать, что достоверных былин об этом герое достаточно немного. И все они связаны со смертью. Однако Святогор прощается с жизнью не в неравном бою с многочисленными врагами, а в споре с непреодолимой и неведомой силой. Одна из легенд гласит, что богатырь нашел «суму переметную». Герой попытался переместить ее, но погиб, так и не сдвинув вещь с места.
Как оказалось, в этой сумке заключена была вся «тяжесть земная». Еще одна легенда рассказывает о путешествии Святогора с Ильей Муромцем. Здесь показывается смена «поколений» богатырей. Однажды друзья находят пустой гроб. Пророчество на нем гласило: кому суждено судьбой, тот в него и ляжет. Илье он оказался велик. А когда Святогор лег в гроб, его накрыло крышкой, и он так и не смог вырваться. Несмотря на всю мощь исполина, дерево не поддалось ему. Главный подвиг Святогора-богатыря заключается в том, что он передал всю свою силу Илье Муромцу.
Богатырь Святогор
Высоко поднялись Святые горы; в небо глядятся их каменные вершины, глубоко расползлись во все стороны черные ущелья, одни орлы туда залетают и то не надолго; покружится, покружится орел над скалами да и ниже спустится: «нет», думает, «тут мне поживиться нечем, тут и следа живого не видно»…
Только богатырь Святогор разъезжает между утесами на своем коне богатырском, на таком коне, который долы, и реки, и леса шутя перепрыгивает, равнины между ног пускает…
Ростом Святогор выше леса стоячего, головою достает до облака ходячего; идет по полю, сыра земля под ним колеблется, темные леса шатаются, реки из берегов выливаются.
Остановится богатырь посреди поля, раскинет шатер полотняный, поставит кровать длиною девяти сажен – спит, высыпается…
Богатыри и герои славян
Ездит Святогор по полю, гуляет по широкому; всем бы хорошо, да силушки девать некуда: одолела богатыря силушка, так по жилочкам живчиком и переливается. Поехать бы богатырю на святую Русь, с другими богатырями-витязями своею удалью померяться, да вот беда: давно уже перестала держат его мать сыра-земля, только каменные утесы Святых гор и выносят его мощь богатырскую, только их твердые хребты не трещат, не колеблются под его поступью могучею. Тяжко богатырю от своей силушки, носит он ее, как бремя тяжелое, рад бы хоть пол-силы сдать, да некому, рад бы самый тяжкий труд справить, рад бы всякую тягу нести, да труда по плечу не находится, за что ни возьмется, все под его богатырскою рукою железною в крохи рассыплется, в блин расплющится.
Стал бы он леса рубить, дороги расчищать, да таких лесов не найти, чтобы ему под стать пришлось: самое тяжелое дубье, корье для него что трава луговая. Стал бы богатырь горами ворочать, да пользы в этом нет, никому горы не надобны… Да и то сказать: давно Святогор на земле не бывал, не знает он про нужды людские, не ведает, какую для них тяготу нести.
Думает богатырь: «Кабы я по силам тягу нашел, я бы этою тягою всю землю перевернул!»
Святогор и тяга земная (Толстой Л.Н)
Выезжал ли Святогор гулять в чисто поле,
Никого-то, Святогор, он не нахаживал,
С кем бы силой богатырскою помериться;
А сам чует в себе силу он великую,
Чует — живчиком по жилкам разливается.
Грузно с силы Святогору, как от бремени.
И промолвил Святогор-свет похваляючись:
«По моей ли да по силе богатырской
Каб державу мне найти, всю землю поднял бы».
С тех слов увидел Святогор прохожего —
Сдалека в степи идет прохожий с сумочкой,-
И поехал Святогор к тому прохожему,
Едет рысью, все прохожий идет передом,-
Во всю прыть не может он догнать прохожего.
Закричал тут Святогор да громким голосом:
«Гой, прохожий человек, пожди немножечко.
Не могу догнать тебя я на добром коне».
Сдалека прохожий Святогора слушался,
Становился, с плеч на землю бросал сумочку.
Наезжает Святогор на эту сумочку.
Своей плеточкой он сумочку пощуповал,-
Как урослая, та сумочка не тронется.
Святогор с коня перстом ее потрогивал,-
Не сворохнется та сумка, не шевельнется.
Святогор с коня хватал рукой, потягивал,-
Как урослая, та сумка не поднимется.
Слез с коня тут Святогор, взялся за сумочку,
Он приладился, взялся руками обеими,
Во всю силу богатырску принатужился,—
От натуги по белу лицу ала кровь пошла,
А поднял суму от земи только на волос.
По колена ж сам он в мать сыру землю угряз.
Взговорит ли Святогор тут громким голосом:
«Ты скажи же мне, прохожий, правду истинну,
А и что, скажи ты, в сумочке накладено?»
Взговорит ему прохожий да на те слова:
«Тяга в сумочке от матери сырой земли».
Взговорит тут Святогор да ко прохожему:
«А ты сам кто есть, как звать тебя по имени?»
Взговорит ему прохожий ли на те слова:
«Я Микула есмь; мужик я, Селянинович,
Я Микула,— меня любит мать сыра земля».
Встреча Святогора с Микулою Селяниновичем
В былине «Микула Селянинович и Святогор-богатырь» Микула выступает в образе странника-нищего с сумой на плече. Вначале Святогор разговаривает с ним непочтительно, но тот просит его помочь поднять с земли суму. Святогор пытается сделать это, но не может, потому что в суме скрыта «вся тяга земная». Победа Микулы Селяниновича над Святогором символизирует превосходство крестьянского труда над традиционными военными проявлениями силы.
«В чём особенность русского эпоса по отношению к эпическим сказаниям других народов?» Особенность в образе Микулы, аналогов которому в таком виде нет. Исполины, которые на периферии мира бродят и могут заниматься крестьянским трудом, есть и в других сказаниях. Но такой богатырь, вся сила которого заключается в том, что он пахарь, образ специфически русский. Подвиги мирного труда, мирный труд как вполне достойный богатырский подвиг – это чисто русское явление. С Микулой связана былина о Святогоре и сумочке. Кроме того, с Микулой связана былина о Вольге, князе во главе дружины, который едет и слышит, как где-то пашет пахарь.
∗ ∗ ∗
Едет Святогор путем-дорогою и видит: идет перед ним в степи прохожий человек, приземистый, невзрачненький, на плечах несет сумочку переметную. Стал его Святогор догонять, шибко конь богатырский поскакивает, равнины, долины между ног пускает, а догнать прохожего не может: идет себе прохожий, не торопится, сумочку с плеча на плечо перебрасывает; поедет Святогор во всю прыть – все прохожий впереди, ступою поедет – все не догнать.
— Эй ты, прохожий! – стал он, наконец, просить его, — приостановись-ка ты немножко: как я ни еду, никак мне тебя не догнать.
Остановился прохожий и сложил свою сумочку переметную на землю.
— Что у тебя в этой сумочке? – спрашивает его Святогор.
— Подыми сам с земли, так и увидишь, — отвечал прохожий.
Святогор нагнулся к земле, хотел сумочку плеткою перевернуть, сумчока не двинется; попробовал ее пальцем подвинуть, не ворохнется; схватил было ее рукою, с земли никак не поднять; словно приросла к земле сумочка: не двинется, не ворохнется, не подымется.
— Что за притча? – говорит богатырь, — сколько лет я по свету езжу, я такого чуда не видывал, чтобы маленькую сумочку нельзя было рукою с земли поднять.
Слез он с коня, ухватился за сумочку обеими руками, приподнял ее повыше колен… Глядь! Сам-то по колена в землю ушел, по лицу же не пот, а кровь потекла.
— Что это у тебя в сумочке положено? – спросил он прохожего, — скажи мне, не утаи, я такого чуда и не видывал; силы-то мне не занимать стать, дубье, корье из земли выворачиваю, а теперь такой песчинки с земли поднять не могу.
— Коли знать хочешь, — отвечал прохожий, — так я тебе скажу: в сумочке у меня тяга земная.
— А как тебя самого-то звать, величать?
— А зовут меня Микула Селянинович.
— Скажи же ты мне, Микула Селянинович, поведай, как мне узнать судьбу свою?
— А поезжай прямоезжею дорогою до распутья, потом сверни влево, пусти коня во всю прыть и доедешь до Северных гор. У тех гор, под высоким развесистым деревом стоит кузница. Живет там кузнец, у него и спроси про судьбу свою.
Женитьба Святогора
Поехал Святогор, как ему было приказано, дорогою прямоезжею, свернул, где было указано, и пустил коня во всю прыть лошадиную. Начал добрый конь богатырский поскакивать, реки, моря перепрыгивать, широкие долины промеж ног пускать.
Три дня, три ночи ехал Святогор, наконец доехал до Северных гор. Видит: стоит высокое, развесистое дерево, а подле него кузница. Пылает огонь в жерле, раздувает кузнец меха и кует два тонких волоса. Подивился Святогор на искусную работу и спрашивает:
— Кузнец, что же это ты куешь?
Отвечает ему кузнец:
— Я кую судьбину, кому на ком жениться.
— Ну, так скажи мне мою судьбину: на ком мне жениться?
— Твоя невеста, славный богатырь, в царстве Поморском, в престольном городе; только лежит она тринадцать лет больная, в гноище.
Призадумался Святогор. Не хочется ему жениться на больной. «Дай, думает, съезжу в царство Поморское и, если вправду говорит кузнец, убью эту девушку, вот и не придется на ней жениться».
Поехал богатырь в Поморское царство, разыскал престольный город и вошел в ветхую избенку, где лежала его суженая. Как увидел ее, ужаснулся: лежит она в избенке одна-одинешенька, и на всем теле у нее точно кора наросла, а сама и не шевелится. Вынул Святогор пятсот рублей, положил на стол, обнажил булатный вострый меч, хватил девушку в грудь, раз, другой, третий, не взглянул на нее, вышел, вскочил на коня и уехал к себе на Святые горы. «Отделался, думает, от такой невесты!»
А девушка тем временем, проснулась, смотрит: кора с нее свалилась, и стала она такою красавицей, какой никогда еще на белом свете не видывали: ростом высокая, статная, походочка мелкая, очи ясного сокола, брови черные соболя, румянец, что зорька утренняя, тело, что снег, белое. Увидела девушка пятьсот рублей на столе. «Вот, думает, счастье Бог послал!» Стала она на те деньги торговать и нажила несчетную золотую казну, построила корабли, нагрузила их товарами драгоценными и пустилась по морю синему искать счастья-удачи в далеких странах.
Куда ни придет, все бегут товары раскупать, на красавицу невиданную, неслыханную любоваться.
Доехала она до Святых гор и прошел об ней слух по всему царству. Пришел и Святогор взглянуть на диво-дивное; как взглянул, так и подумал: «Вот эта невеста по мне, эту за себя сосватаю!» Полюбился и богатырь девице, поженились они, и стала жена Святогора про свою прежнюю жизнь рассказывать, как она тринадцать лет лежала, корой покрытая, как вылечилась и стала торговать на те пятьсот рублей, что незнакомый богатырь ей оставил. Слушал Святогор, слушал и говорит:
— Да, ведь, это я и был.
Подивились они вместе, что от судьбы своей никак не уйдешь, и стали жить да поживать на Святых горах.
Встреча с Ильей
Ездил как-то Илья-богатырь по чистому полю и заехал ко Святым горам.
Бродит по утесам и день, и два, устал, раскинул шатер белого полотна, привязал у входа своего богатырского коня и уснул ни много, ни мало – на двенадцать дней. Вдруг слышит во сне, храпит его бурушко, ржет, копытом землю роет и говорит ему человечьим голосом:
— Ай же ты, Илья, свет, Иванович, спишь ты, прохлаждаешься, беды над особою не чуешь: едет к шатру Святогор-богатырь; спусти-ка меня скорее в чистое поле, а сам полезай на сырой дуб.
Послушался Илья своего верного товарища, спустил его, а сам на дубу спрятался. Видит: едет богатырь выше леса стоячего, головой упирается в облако ходячее, за плечами у него хрустальный ларец. Слез Святогор с коня, отпер ларец золотым ключом, вышла красавица, жена богатырская, что зорька на небе; раскинула она шатер, разложила красавица скатерти браные, расставила яства сахарные, питья медовые, — стали они есть, пить, а Илья сидит на дубу, не шелохнется. Увидела его жена богатырская, побоялась, чтобы муж не убил богатыря и спрятала его вместе с конем к Святогору в карман.
Сидит Илья в богатырском кармане и день, и два, возит его Святогор, сам того не ведает. Тяжело стало коню богатырскому, не под-силу, стал он на третьи сутки спотыкаться, стали у него подгибаться ноги его быстрые. Рассердился Святогор на своего верного товарища, хватил его со всей своей силой богатырскою плетью по крутым бедрам, крикнул на него громким голосом:
— Что ты, травяной мешок, спотыкаешься?
Отвечает ему конь:
— Как же мне не спотыкаться? До сих пор я возил одного только богатыря да жену его богатырскую, а теперь вот уж третьи сутки вожу двух сильных, могучих богатырей да еще и коня богатырского.
Удивился Святогор, сунул руку в карман, а там и вправду богатырь с конем шевелятся.
Вытащил Святогор Илью из кармана, стал его спрашивать, допытывать:
— Ты откуда родом, как тебя звать?
Назвался Илья.
— А зачем к нам на Святые горы пожаловал?
— Да захотелось мне повидать Святогора-богатыря.
— Ну, я самый и есть Святогор; давай, побратаемся, я тебя научу всем похваткам-поездкам богатырским.
Кликнул Илья своего коня, поехали они вместе по Святым горам. Научил Святогор Илью всем похваткам-поездкам богатырским, звал его меньшим братом, делил с ним хлеб-соль, пил из одного ковша.
Едут они путем-дорогою и наехали на огромный гроб. Стоит гроб, весь из камня высечен, а подле крышка лежит.
— Давай, — говорит Святогор, — примеримся, для кого этот гроб изготовлен: кому из нас придется впору, для того он и есть. Полезай-ка ты, Илья, вперед.
Полез Илья; лег в гроб, нет не приходится: и широк, и длинен гроб, и высок не в меру.
— Ну, говорит Святогор, — видно, мне в него ложиться.
Лег, протянул ноги, гроб пришелся как-раз по нему.
— Гроб-то, ведь, точно нарочно для меня сделан, — говорит он Илье. – Ну-ка, меньший братец, сослужи мне служба, закрой меня крышкою.
— Нет, старший брат, вижу я, ты не малую шутку пошутить задумал, заживо себя хоронить собрался; не подниму я крышки, не закрою тебя.
Тогда Святогор сам привстал, поднял крышку и закрыл ею гроб. Как только сошлись края, так и срослись вместе.
Силится Святогор поднять крышку, не может: зарос гроб, давит богатыря, не совладать ему со своею судьбиною. Бился он, бился, просит Илью:
— Братец меньшой, душно мне, знать конец мой приходит, попробуй поднять крышку.
Пробует и Илья, нет, куда ему! Срослась крышка с гробом, ничего с нею не поделаешь.
— Возьми, Илья, мой меч-кладенец, — просит Святогор, — попробуй разрубить крышку поперек.
Взялся Илья за богатырский меч, силился, силился, не может и приподнять его, не то что крышку рубить.
— Нагнись ко гробу, — говорит Святогор, — я дохну на тебя своим духом богатырским.
Нагнулся Илья, дохнул на него Святогор и почуял он в себе силы втрое против прежнего.
Поднял он тогда меч-кладенец, взмахнул им над крышкою, — опустился меч, зазвенел о камень, глядь, а из-под него поперек гроба железная полоса проросла.
— Душно мне, меньший брат, — взмолился Святогор, — попробуй еще ударить вдоль по крышке.
Ударил Илья вдоль крышки, из-под меча даже искры посыпались, и опять выросла железная полоса.
— Ох, тяжко мне, — стонет Святогор, — наклонись-ка ко мне, меньший брат, я дохну на тебя своим духом богатырским и передам тебе всю свою силушку великую.
— Нет, не надо, старший брат, — отвечает Илья, — довольно с меня и этой силы, а если ты передашь мне свою силушку богатырскую, так и меня земля носить перестанет, как тебя.
— Ну, хорошо же ты сделал, Илья, что не послушал меня: я бы дохнул на тебя мертвым духом, и ты бы умер вместе со мною. Прощай, мой названный меньший брат, владей моим мечом-кладенцом, владей моей силою, а коня моего привяжи ко гробу: кроме меня никто с этим конем не справится.
Замолк богатырь, замерли слова его, а Илья все стоит, слушает, опершись на меч-кладенец, все думает, не скажет ли ему старший братец хоть словечко. Нет затихли слова богатырские, пропала мощь-сила заветная, а из щелки гробовой мертвый дух пошел.
Опоясал тогда Илья меч-кладенец, привязал коня Святогорова ко гробу, положил перед гробом три земных поклона глубоких, смахнул слезу горючую и поехал на Святую Русь, к своему князю киевскому, ласковому Солнышко-Владимиру.
Святогоръ
Hа крутыхъ горахъ, на Святыхъ Горахъ,
Великанъ-богатырь Святогоръ сидѣлъ,
Да не ѣздилъ онъ на святую Русь:
Не носила его мать сыра земля.
Захотѣлося разъ богатырю
Погулять во раздольицѣ чистомъ полѣ—
Засѣдлалъ онъ коня богатырскаго,
Выѣзжаетъ въ путь-дороженьку.
Встрепенулося сердце молодецкое,
Заиграла силушка по жилочкамъ,
Такъ вотъ живчикомъ и переливается;
А и грузно ему отъ этой силушки,
Грузно, будто отъ тяжкаго бремени:
Не съ кѣмъ силой-то богатырю помѣряться.
И выкидываетъ онъ пӑлицу булатную
Выше облака ходячаго изъ виду вонъ,
На бѣлы руки опять подхватываетъ:
„—Кабы мнѣ да земную тягу найти,
Утвердилъ бы въ небеси кольцо,
Привязалъ бы къ кольцу цѣпь желѣзную,
Притянулъ бы небо къ землѣ-матушкѣ,
Повернулъ бы землю краемъ вверхъ,
И смѣшалъ бы земныхъ со небесными!„
Усмотрѣлъ онъ тутъ во чистомъ полѣ
Добра молодца пѣхотою идучи;
За плечами у добра молодца
Была малая сумочка перемётная.
Какъ припуститъ скакать онъ добра коня
Во всю силу во лошадиную—
Добрый молодецъ идетъ пѣхотою,
Не нагнать его коню богатырскому.
Какъ поѣдетъ тихою вольготою—
Добрый молодецъ впередъ не наступываетъ.
И окликнулъ Святогоръ добра молодца:
— Гой еси ты, прохожій добрый молодецъ!
Ты постой-ка, постой немножечко.
Какъ скакать припущу добра коня
Во всю силу во лошадиную—
Ты идешь впередъ пѣхотою,
Не нагнать тебя коню богатырскому;
Какъ поѣду тихою вольготою—
Ты идешь, впередъ не наступываешь.
Обождалъ его прохожій добрый молодецъ,
Полагалъ со плечъ со могучіихъ
Наземь малую сумочку переметную.
Говоритъ Святогоръ добру молодцу:
— А скажи-ка мнѣ, добрый молодецъ,
У тебя что за ноша въ этой сумочкѣ?
Отвѣчаетъ ему добрый молодецъ:
— Ай же, славный ты великанъ-богатырь!
Попытайся-ка взять мою ношицу
На свои на плечи на могучія,
Побѣжать съ ней по раздольицу чистў полю.
Опущялся славный великанъ-богатырь
Со добра коня къ малой сумочкѣ,
Принимался за малую сумочку;
Принимался сперва однимъ перстомъ—
Эта малая сумочка переметная
На сырой землѣ не сворохнется.
Принимался тогда одной рукой—
Эта сумочка все не сворохнется.
Ухватилъ обѣими ручками—
Все-то съ мѣста она не сворохнется.
Принимался всею силою великою,
Припадалъ бѣлой грудью богатырскою
Къ этой малой сумочкѣ переметноей,
Захватилъ всею силой великою —
Во сырў землю угрязнулъ по колѣночки,
По бѣлу лицу не слёзы—кровь течетъ.
Уходилось сердце молодецкое,
Только малый духъ подпустить успѣлъ
Подъ ту малую сумочку переметную,
Говоритъ самъ таковй слова:
— Не вздымалъ такой ноши я отъ роду!
Много силы во мнѣ, а не подъ силу.
Что во сумочкѣ твоей понаклӑдано?
Кто ты самъ есть, удалый добрый молодецъ,
Какъ зовутъ тебя именемъ, отечествомъ?
Отвѣчаетъ удалый добрый молодецъ:
— Въ моей малой сумочкѣ переметноей
Вся земная тяга понагрўжена,
А я самъ—Микула Селяниновичъ.
* * *
На скамью кладетъ Добрынюшка гусёлышки,
Говоритъ самъ таковы слова:
— Гдѣ угрязнулъ Святогоръ въ сырў землю,
Тутъ, какъ баютъ, онъ и встать не могъ,
Тутъ было ему и представленіе:
Наказалъ Господь за похвальбу великую!
Говоритъ Бермята сынъ Васильевичъ:
— А неправильно же баютъ такъ.
Ко Святымъ Горамъ онъ поворотъ держалъ,
И понынѣ на Святыхъ Горахъ живетъ,
Да не смѣетъ долу опущатися,
Разъѣзжаетъ лишь по щёлейкамъ по каменнымъ“.
Говоритъ Алешенька Поповичъ младъ:
— Гой ты, князь Владиміръ стольно-кіевскій!
Кто же правъ изъ нихъ, кто облыгаетъ насъ:
Старый ли Бермята сынъ Васильевичъ
Или молодой Добрынюшка?
Не пошлешь ли ты кого къ Святымъ Горамъ
Правду-истину извѣдати,
Святогора попровѣдати?
Ужъ пошли-ка перваго богйтыря,
Стараго удӑла Илью Муромца:
Тутъ они, какъ Богъ положитъ на душу,
Либо силушки другъ ў друга отвѣдаютъ,
Либо же крестами побратаются“.
Какъ вскочилъ тутъ старый на рѣзвы ноги,
Выходилъ изъ-за скамеечекъ окольныихъ,
Воспроговорилъ да таковы слова:
— Гой еси ты, батюшка Владиміръ князь!
Вѣрно слово молвилъ младъ Алешенька:
Соизволь мнѣ съѣздить ко Святымъ Горамъ;
Не довлѣетъ сильному богӑтырю
На покоѣ дома жить, животъ кормить.
Отвѣчаетъ батюшка Владиміръ князь:
— Ай ты, старый Илья Муромецъ Ивановичъ!
Поѣзжай же ко Святымъ Горамъ,
Да бери себѣ въ товарищи любимые
Изо всѣхъ богӑтырей здѣсь самолучшаго.
Говоритъ тутъ старый Илья Муромецъ:
— Ай же ты, Добрынюшка Никитичъ младъ!
Возставай-ка на рѣзвы ноги,
Снаряжайся-ка во путь-дороженьку,
Поѣзжай со мною во товарищахъ:
На лугахъ на тѣхъ на Леванидовыхъ,
У креста того у Леванидова,
Мы съ тобою побратаемся,
Золочёными крестами помѣняемся,
Да отъ розстани, два братьица названыихъ,
Учинимъ поѣздку богатырскую?
Говоритъ Алешенька Поповичъ младъ:
— По пути-то только, братцы, не забыть бы вамъ
Понавѣдаться къ попамъ соборныимъ,
Заказать впередъ двѣ службы свадебны,
Чтобы послѣ дѣло не замѣшкалось,
Какъ съ чистӑ поля вернётесь съ поленицами,
Со Микуличнами ко златў вѣнцу“.
Ничего на рѣчь ту старый не отвѣтствовалъ,
Выходилъ съ Добрынею изъ гридни вонъ.
Съ пиру всѣ домой тутъ убираются.
Тѣмъ и пиръ, и старина кончаются.
